Десять городов
Шрифт:
— Опять двадцать пять!.. Промочил бы ты лучше горло, — весело предложил Вальдо, чья тайная мечта постепенно становилась все определеннее, все яснее.
Время шло, друзья старели. Вальдо старательно работал и надеялся, а Марко, как и прежде, при каждом удобном случае поминал недобрым словом город, где они жили.
Наступил день ухода на пенсию, и для заслуженных рабочих, преданных заводу, — как уточнял хозяин, душой и телом, — были устроены торжественные проводы.
Одетые в праздничные костюмы, завтрашние пенсионеры собрались в заводском зале. Хозяин произнес длинную
— Хвала и честь вам за ваше трудолюбие и преданность, на таких, как вы, держится наш город, с вас должна брать пример молодежь. — И прочее, и прочее.
Потом он вручил каждому по медали и каждого похлопал по плечу. Он был растроган, рабочие — тоже: у многих на глазах блестели слезы.
Марко в зале не было, он не относился к числу преданнейших рабочих.
Вечером в баре Вальдо показал медаль друзьям.
— Красота, правда? Чистое золото. И смотрите, что на ней написано: «45 лет верной службы».
— Молодец! Какая честь! — говорили сидевшие за столиком друзья и с благоговением передавали медаль из рук в руки. Марко даже не прикоснулся к медали.
— Три тысячи лир, — заявил он. — Красная цена этой побрякушки!
— При чем тут цена! — вспылил Вальдо, оскорбленный пренебрежительным тоном друга. — Если человека наградили, значит, он достоин награды. Меня отметили как примерного гражданина и заслуженного работника. Вот увидишь, завтра мое имя будет напечатано во всех газетах…
В ответ Марко пристально, как никогда прежде, посмотрел на него и, словно врач, ставящий пациенту диагноз, сказал:
— Признайся, ты ведь никогда не работал ради того, чтобы тебя считали хорошим специалистом, старательным работником и тому подобное. Ты всегда надеялся выбиться в хозяева, хотя бы в хозяева фонтанчика.
— Ну и что из этого? — не стал отпираться Вальдо, не чувствуя неловкости от того, что ему заглянули в душу. — А если бы мне повезло! Каждый человек надеется на лучшее, это в порядке вещей. К тому же я мечтал не о фонтанчике — в мечтах я видел себя хозяином скамейки в парке. Старики, любящие посидеть на скамейке в саду и погреться на солнышке, никогда не переведутся. Билеты покупали бы нарасхват, и у меня был бы неплохой доход. — Он махнул рукой. — Но ничего не поделаешь, судьба у меня такая, что не бывать мне хозяином.
— Бедный Вальдо, ты все еще не понял, что нет покорнее раба, чем человек, который сам мечтает стать хозяином. Это значит, что хозяин подчинил себе даже твою душу. Он заставил тебя мечтать. Вы обманываете себя, ты и тебе подобные, когда мечтаете о том, чтобы стать хозяевами хотя бы фонтанчика или одной-единственной скамейки в парке. Вы мечтаете, беспрекословно подчиняясь чужой воле, а после того, как из вас выжали все соки и сказали «спасибо и прощайте», довольствуетесь никчемной медалью.
Все слушали затаив дыхание.
Вальдо, нахохлившись, отхлебнул из стакана и, не глядя на Марко, вытер губы рукой.
— Ну ладно, — сказал он. — А чего добился ты со своими крамольными мыслями? Всю жизнь только и знал, что желчью исходил. Пусть мне не удалось стать хозяином скамейки, зато у меня есть медаль, которую я могу оставить детям.
— Я предпочитаю оставить им кое-что
— А именно? — поинтересовался Вальдо.
Марко не ответил. Вернее, ответ можно было причесть у него в глазах: в них промелькнуло что-то напоминающее птицу в высоком полете, в них вспыхнул свет, свойственный глазам людей, у которых нет хозяев — во всяком случае, нет их в душе.
Вальдо осушил стакан и молча поставил его на стол.
МАШИНОГРАДОС
— Мамочка. а для чего у нас руки?
Мама подоткнула ей одеяло и улыбнулась:
— Чтобы нажимать кнопки, доченька.
— И все?
— Ну, и чтобы мыть их под рукомойником.
— И еще брать разные вещи, правда?
— Глупенькая, для этого есть машины.
— А ноги для чего?
— Какая ты еще маленькая! Чтобы нажимать на педали в автомобиле, вот для чего. Неужели ты когда-нибудь видела человека, который бы передвигался пешком?
— Ну, а голова? Без головы, наверно, нам не обойтись?
— Умница, правильно. Она нужна нам как запасная, на случай, если испортится электронный мозг, который думает за нас. А теперь спи.
Мама поцеловала Паолину и нажала кнопку. Магнитофон заиграл колыбельную, окна автоматически закрылись, пришла в действие установка для кондиционирования воздуха, будильник перевел стрелку звонка на семь часов.
В семь часов — дзинь-дзинь-дзинь, и Паолина проснулась. В городе машин, в городе сплошной автоматики начинался новый день.
Маленькая жительница Машиноградоса сменила кровать на электроуправляемое кресло, кресло проехало в ванную и остановилось под душем, механические руки намылили Паолину, тррр… — зашумела сушилка, подавая теплый воздух.
Кресло плавно въехало в столовую. Завтрак. Буль-буль-буль… — поилка влила Паолине в рот кофе с молоком.
— До свиданья, мама.
— До свиданья, золотко.
Кресло поплыло к двери, дверь распахнулась, и Паолина пересела на сиденье в лифте. Вввв… — кабина опустилась в гараж под домом, и девочка уже в автомобиле. Зачем напрягаться, самой вести машину, когда есть автопилот? Би-би… — и Паолина уже перед школьным эскалатором. Трак-трак-трак… — и она в классе.
На парте, с правой стороны, стоит счетная машина, слева — электронный микромозг. Паолина нажимает клавишу — и написанная на доске задача решена. Паолина нажимает клавишу — и сочинение на заданную тему готово.
Тем временем мама Паолины убирает квартиру. Сидя перед домашним пультом управления, она, чтобы поскорее покончить с уборкой, нажимает все кнопки сразу: бринк-брунк-клац-трик-трак! И вот уже работают пылесосы, электрополотеры, стеликровати, окномойки. А что же отец Паолины? В поте лица он трудится на заводе. Его указательный палец так и мелькает над кнопками. Дунк-данк-бада-дунк!.. Один человек на весь завод, не позавидуешь! Но он твердо решил: если в самое ближайшее время его не обеспечат, как обещали, автоматическим кнопконажимателем, он объявит забастовку. Хватит с него! Смена продолжается целый час, и за эти бесконечные шестьдесят минут палец становится как деревянный.