Десять историй о любви (сборник)
Шрифт:
– Я? – Потапов поднял на него заранее приготовленный по-детски открытый, лучистый взгляд. – Я от товарища Мао.
Руки продавца перестали теребить коробку. В глубине его мясистых глаз, как в океане, тенью кита прошла какая-то мясистая мысль.
– Вот здесь вот написано, что всякий империалист – это бумажный тигр, – продолжал Потапов, стремительно перекрывая продавцу обратный путь в адекват. – А хозяин твой… как его? Толик… Империалист?
– Да нет… У него, максимум, еще две торговые палатки. Ну, и веб-студия… Пара компов, трэшак… Не круто.
– Ага! Веб-студия. И через эту веб-студию Толик
С Уленшпигелем Потапова, конечно, занесло, однако сильно взволнованный к этому моменту продавец ничего не заметил. Тем более что Тиль тоже боролся с угнетателями. Позиция Потапова укреплялась еще и тем, что продавцу, по большому счету, было без разницы – прикалывается его странный клиент или нет. Сам он, очевидно, давно перешел эту грань, и то, что раньше являлось для него просто приколом, эпатажем, при помощи которого он бессознательно скрывал от окружающих свой неуспех в жизни, постепенно переросло в нечто большее и стало способно скрывать его статус даже от него самого. Он уверовал в революцию, в Че Гевару, в Мао Цзэдуна, и эта агрессивная вера, как обезболивающие уколы, позволяла ему переносить успех в жизни других людей.
– Да я тут ненадолго, – прорвало, наконец, продавца. – Матушка просто достала. Говорит – иди работай, чего лежишь. А я что, лежу? Я размышляю. Мне надо затаиться, надо ждать. У Мао написано – в стратегическом отношении мы должны презирать всех врагов. Я презираю. Но дальше он пишет, что в тактическом отношении мы должны уделять врагам серьезное внимание. И тут еще матушка жилы из меня тянет… В общем, я решил пойти на разведку.
– К Толику нанялся?
– Ну да. Мы с ним когда-то в одном классе… Короче, враг сам по себе не исчезнет. Надо его изучить. Я, знаете, о чем на самом деле мечтаю? О джипе.
– Не слишком буржуазно?
– Да нет, погодите. Такой большой черный джип, с большим черным пулеметом. Реальное мясо. У меня в «Сталкере» был такой.
– Где?
– В «Сталкере». Компьютерная игра по вселенной братьев Стругацких. Вы «Пикник на обочине», надеюсь, читали?
Взгляд продавца уже не бегал по сторонам, а тяжело буравил Потапова из-под массивного бледного лба.
– Ну-у… неважно. Ты продолжай.
– Короче, выезжаешь на центральную улицу и начинаешь гасить во все стороны – та-та-та-та-та…
– Постой, но там же не все империалисты.
– Да мне по фигу – что империалисты, что их бараны. Уничтожим баранов – империалистам некого будет стричь. И если уж на то пошло – бараны гораздо хуже. Они ведь сами хотят, чтобы их стригли. Сами соблазняют сильных. А в Библии, кстати, написано, что горе тому, через кого соблазн приходит в мир. Тупостью своей соблазняют. Ни к чему не стремятся, ни о чем не мечтают, покорные как… бараны. Заранее согласны на свою жвачку.
– А ты мечтаешь?
– Конечно.
– О чем?
Продавец удивленно и даже слегка растерянно смотрел на Потапова, как будто
– Как о чем? Я же сказал… О джипе.
В гостинице было прохладно, поэтому Потапов не спешил снять пальто. Вынув из коробки новый телефон, он переставил в него сим-карту из старого и посмотрел на часы. В Москве уже наступило утро.
Набрать знакомый наизусть номер снова оказалось непросто. Дважды доходя до последней цифры, Потапов нажимал отбой, а затем стоял у окна и решался на третий.
– Приве-ет, – негромко прозвучал, наконец, в трубке бесконечно милый, заспанный голос. – Ты куда пропал?
– Я недалеко… Натуру отъехал поискать для съемок.
– Сбе-ежа-а-ал, – насмешливо протянул голос, еще чуть хрипловатый ото сна.
– Да нет, – беспомощно запротестовал Потапов. – Я просто…
– Ну и зря, – женщина на том конце улыбнулась, а он, подобно трепетному, изнывающему от любви псу, тут же уловил эту улыбку.
– Постой, ты что… получила результаты?
– Да-а, – торжество в ее голосе переливалось красками, на которые он даже не смел рассчитывать.
Весь долгий шестичасовой перелет из Москвы он погибал от страха за нее и от стыда за себя.
– И что? – выдавил Потапов.
– Возвращайся, – она помолчала немного. – Химия мне не нужна. Врач сказал – все в порядке.
Сардана и Сеск
Она шла по Рамбла со стороны площади Каталонии. Бульвар окутывал ее мягкими тенями и запахами, платаны источали прохладу, груды цветов благоухали в каждой торговой палатке. Воздух был матовым и от этого казался не совсем прозрачным. Миновав перекресток бульвара с улицей Портаферрисса, она поняла, как живется рыбкам в аквариуме. Ее движения стали плавными, ощущение веса покинуло ее, воздух сгустился, и в нем теперь можно было плыть.
Мимо нее проплывали другие любопытные рыбки. Свет играл на их лицах, негромкая речь и улыбки скользили куда-то поверх голов и уплывали еще выше, чтобы раствориться в ажурной листве платанов. За столиками у открытых дверей кафе уже сидели смуглые любители утренней сигареты и крепкого кофе. Проплывающих мимо они провожали добродушными и слегка сочувствующими взглядами, ибо все, что требуется человеку для счастья, уже было у них под рукой.
Скользя над плитками тротуара мимо рынка Бокерия, она уронила взгляд себе под ноги и остановилась. Бульвар показался ей вдруг волнистым, как морское дно на небольшой глубине. Она невольно провела по плиткам ногой, чтобы удостовериться, и вздрогнула от того, что из-за спины вынырнул симпатичный, но какой-то помятый парень, сверкавший белозубой улыбкой во весь рот.
– Тут гладко, – сказал он по-английски, присаживаясь на корточки. – Это просто казаться. Волны нарисованы… Все удивляться… Попробуй.
Он погладил тротуар смуглой ладонью и похлопал по нему, как будто тротуар был водой, и он предлагал ей окунуться. Подкупающая улыбка слегка ослепляла ее, поэтому она перевела взгляд на его спину.
– Фабрегас, – кивнул он, поняв, что она читает надпись у него на футболке, и горделиво показывая туда большим пальцем. – Футбольный клуб «Барселона». Зовут как я… Тоже Франсеск. Мы говорим – Сеск… Я – Сеск… Потрогай, не бойся.