Десять лет тишины
Шрифт:
Однако, я добьюсь всего, чего хочу. Вопрос в том, хочу ли я чего-нибудь. Или убеждаю себя в том, что чего-то хочу. Распланировав обязанности по часам, я убиваю свободное время, занимаясь дурацким любимым делом. С тем же успехом можно было и вовсе не вставать к кровати и ничем не заниматься. Я и при жизни – не человек, а кусок гнилого мяса. Иногда – особенно по утрам – это ощущается настолько явственно, что по телу начинают ползать маленькие белые червячки. Когда встаю, они падают с одежды и пропадают, видимо, проваливаясь в щели между половицами.
Днем я была счастлива, радуясь хотя бы тому, что жизнь
И нужны ли мне люди? Наверное, я вовсе не нуждаюсь в общении, поэтому и доверяю свои мысли бумаге, которая всё стерпит. Я не разговариваю минимум пять лет. Изредка, правда, пою песенки собственного сочинения, дабы убедиться, что голосовые связки еще в состоянии производить членораздельную речь. Могла бы молчать и дольше, но был инцидент, когда четыре дня не ела, не пила, не говорила – в общем, не открывала рот – за ненадобностью – на пятый день оказалось, что не могу разомкнуть губы, ибо они пересохли и чуть ли не срослись между собой. После этого губы потрескались и долгое время болели и кровоточили. Теперь, во избежание повторения данной истории, я пою. Но голос был настолько отвратительным, что соперничать с ним в мерзости могло только мое безобразное лицо. Как хорошо, что меня никто никогда не увидит. Такое уродство не должно было появляться на свет. А раз уж появилось… что ж, природа сама исправит свою ошибку.
А пока этого не произошло, я буду существовать, сводя жизнь к ожиданию, выживанию и псевдо-творчеству.
Где-то далеко за непроницаемой пеленой облаков солнце катилось по небосводу, совершая свой ежедневный путь с востока на запад. Я принесла дрова и хворост из коридора в комнату, ближе к печке: на всякий случай. Я начинала топить печь, только когда температура воздуха в комнате опускалась ниже + 11: топливо нужно экономить, я физически не могла заготовить много дров: весь сухостой на ближайшей территории давно был пущен в топку, а чтобы рубить большие, серьезные деревья, моих сил попросту не хватало. Приходилось отправляться в походы за несколько километров и возить хворост в большой ручной садовой тачке. Рано или поздно ресурсы закончатся, и в одну прекрасную морозную зиму мы попросту обледенеем. Но пока этого не произошло, надо экономить, ходить дальше… Вообще, если не бегать по дому босиком, можно и в +5 не замерзать. К тому же, при потеплении усиливалась странная вонь, витающая по дому. А проветрить можно было только через дверь, поскольку окно ни в какую не открывалось. Да и проветривание не помогало: дом наполнялся не свежим воздухом, а одним лишь холодом, влажным и вонючим.
Затем, надев сапоги и дождевик, взяв нож и вместительную сумку, я отправилась на промыслы. Шел сильный дождь, превращая глинистую дорогу, что вела к лесу, в вязкую хлябь. Дорога эта, по которой давно не ездили машины, не
Мне нравится поздняя осень и дождь. Выйдя на улицу, я чувствую единение с этой медленно умирающей природой. Мне не грустно. Это чисто, приятно, совершенно, неизбежно и прекрасно. Это так, будто мы с дождем одно целое. Он даёт мне силы и вдохновение, открывает глаза на то, чего не замечала раньше. Оказывается, материя – это только плёнка, отделяющая миры один от другого. Как стена дождя или густой туман, что препятствует видеть далеко. Но, шагая вперед, пусть даже на ощупь, взору открывается что-то новое и неизведанное, и, чем дальше вглубь – тем интереснее. Тот мир тёмный, населенный монстрами и по-настоящему мёртвый. Там никогда не взойдет солнце.
Находясь единовременно в обоих мирах, я не знаю, какому из них отдать предпочтение, и какой из миров бесповоротно мёртв: тот, где моё тело, или тот, где сознание. Если учесть то, что жизнь там, где движение, то оба мира были тождественны: движение отсутствовало и там, и там. Конечно, здесь сменяются времена года, природа обновляется, а где-то за пределами известной мне территории живут люди в городах, и там точно жизнь не стоит на месте. Но эта жизнь так расплывчата и далека, что ближе мне тот мир, по ту сторону, где вечная дождливая осень. Там легко и свободно. Страх начинался только дома…
Сегодня я по обыкновению обошла два холма – близнеца и овраг между ними. Добычей стали только грибы: сыроежки, волнушки, подберезовики и маслята, да еще пол литровая банка брусники. Ловушки пустовали, падали тоже не нашлось. Да, когда нечего есть, а охотиться не умеешь, не брезгуешь и дохлыми животными, особенно зимой – на морозе мясо долго не портится. Всё в принципе неплохо, я могла ничего не есть практически неделю, ничуть при этом не слабея: для поддержания жизненных сил хватало отвара из ягод, что мог долго храниться, не портясь. Мать так вообще нуждалась только в воде, лекарствах и бульонах. Плохо то, что в этом году лекарственные травы плохо уродились: высохли на корню из-за июльской жары. До следующего сезона сделанных запасов не хватит. Правда, кажется, травы давно уже не помогают, а делаю я эти лекарства чисто по инерции и ради успокоения совести.
Но есть ли у меня совесть? Есть ли что-нибудь доброе, человечное? Я помню разных людей. Одни были веселыми, добродушными и отзывчивыми, но в равной степени, однако, попадались грубые, нечестные, эгоистичные. Не знаю, как оценивать себя, если рядом никого нет: примером служили персонажи книг, но и в книгах не находилось тех, на кого я была бы хоть немного похожа или кому хотела бы подражать. Да и чувства, испытываемые героями романов, были мне непонятны. Что такое, к примеру, любовь, из-за которой в основном все беды? Зачем вообще ее, любовь эту, придумали, если от нее столько проблем? Да и что за бред: втрескаться с первого взгляда. Увидела – и всё, жить без него не можешь. А от безответной любви слёзы ручьями льют, а то и вовсе вешаются, в омут бросаются и пулю в лоб пускают – либо себе, либо сопернику. Куда проще не любить. Тебе никто не нужен – и ты никому не нужна. Никаких слёз и страданий. Свобода и независимость. Бесполезное существование. Как одноклеточное. Не то что эмоций, а даже инстинктов нет. Как я. Правда, мне чего-то не хватает. Может, как раз таки любви. Только вот не смогу я полюбить. Слишком очерствело сердце. Если оно когда-нибудь было…
Конец ознакомительного фрагмента.