Десять мифов Второй мировой
Шрифт:
Казалось бы, вот оно, спасительное решение: определили направления ударов, составили план обороны, и можно сидеть и спокойно ждать удара. Но немцы скрытно перебросили из-под Ленинграда 4-ю танковую группу, что позволило нанести удар не в одном месте, а в двух, по сходящимся направлениям. Для маскировки этого мероприятия была проведена в жизнь довольно замысловатая кампания дезинформации. В частности, под Ленинградом оставили радиста из штаба 4-й танковой группы с характерным почерком работы. Перехваты его радиограмм, даже при невозможности их расшифровать, указывали советским разведчикам на местонахождение штаба танковой группы. Разведка, как мы видим, довольно хлипкая материя, чтобы пытаться строить на ней большую стратегию.
Результат дезинформационных мероприятий не заставил себя ждать. Советское командование довольно точно определило время начала операции «Тайфун», но безнадежно промахнулось с ее формой и направлениями ударов. Наступление 3-й танковой группы из района Духовщины пришлось севернее шоссе Ярцево – Вязьма, в стык 19-й и 30-й армий, удар 4-й танковой группы – южнее шоссе, по 24-й и 43-й армиям восточнее Рославля. То есть удары были нанесены там, где плотности войск были ниже нормативов для устойчивой обороны. Создав локальное превосходство в силах, немцы без особых усилий взломали оборону советских войск. Например, против 4 дивизий 30-й армии действовали 12 немецких, из них одна моторизованная и три танковые. После прорыва обороны танковые клинья сошлись у Вязьмы, в окружение попала 600-тысячная группировка советских войск. По аналогичной схеме была прорвана в октябре 1941 г. оборона Брянского фронта, который синхронно
61
Михайлов И. Окружение под Вязьмой. Вязьма, 1999.
Советское командование упорно пыталось вырвать стратегическую инициативу из рук противника в кровопролитных сражениях 1941–1942 гг. не по своей прихоти или вследствие трепета перед вождем всех времен и народов. К этому вынуждало желание не попадать в такую же ситуацию, в какой оказались советские войска под Вязьмой и Брянском. Пассивное ожидание удара вместо собственного наступления чаще всего приводило к ужасным последствиям, к падающим на голову ударам гильотины танковых клиньев именно там, где их не ждали. Пример с Вязьмой – Брянском никак нельзя назвать единичным. Другое крупное окружение советских войск – катастрофа Юго-Западного фронта под Киевом в сентябре 1941 г. – развивалось по совершенно идентичной модели. Советское командование с переменным успехом сдерживало продвижение на юг 2-й танковой группы Гейнца Гудериана. Несмотря на глубокий охват правого крыла Юго-Западного фронта, выход одного из моторизованных корпусов Гудериана к Ромнам был, пожалуй, пределом в продвижении танков «быстрого Гейнца» на юг. Однако в этот момент буквально за день-два немецкое командование перебросило на ранее занятый пехотой Кременчугский плацдарм основные силы 1-й танковой группы: 9, 13, 14 и 16-ю танковые дивизии. Для командования Юго-Западного направления этот ход был совершенно неожиданным. Танковый удар с Кременчугского плацдарма навстречу Гудериану, собственно, и привел к катастрофе в течение двух-трех дней.
Все те же факторы действовали и против германских войск. Осенью 1943 г. аналогичный по духу маневр был предпринят советскими войсками. Захватив на Днепре в конце сентября – начале октября несколько плацдармов, советские войска попытались развить с них наступление. 3-я гвардейская танковая армия П.С. Рыбалко пыталась наступать с Букринского плацдарма без особых успехов. Тогда ее было решено перебросить с Букринского (южнее Киева) на Лютежский (севернее Киева) плацдарм. Перегруппировка танковой армии прошла практически незамеченной, и с Лютежского плацдарма развилось наступление на Киев и далее по Правобережной Украине на Запад. Таким образом, даже «запечатав» Букринский плацдарм, немцы не обеспечили себе удержания рубежа Днепра. В операциях 1944–1945 гг. при соблюдении должных мер маскировки удавалось скрыть участок прорыва и направление главного удара советских войск. Следствием было падение фронта целых групп армий.
Неожиданные ходы противника – это самый страшный враг обороняющегося. Всего предусмотреть невозможно. От катастроф, подобных двум вышеописанным, есть только одно лекарство – захват стратегической инициативы. Любой ценой.
Исключений у вышеприведенного правила «где пассивная оборона, там смерть» немного. Одним из знамен, если не сказать «жупелов» сторонников оборонительной стратегии, является сражение на Курской дуге летом 1943 г. Процитированный в начале главы В.В. Карпов пишет: «Вот на Курской дуге создали прекрасную глубокую оборону, и гитлеровцы сломали об нее зубы, а мы погнали их в шею!». [ 53 – Т.3,С.38 ] При этом как-то мило забывается, что оборона Воронежского фронта была взломана на всю глубину. Первая полоса обороны 6-й гвардейской армии И.М. Чистякова на южном фасе Курской дуги, которую строили несколько месяцев, II танковый корпус СС Пауля Хауссера прошел за 17 (прописью: семнадцать) часов. Чтобы остановить продвижение эсэсовских дивизий, пришлось бросить навстречу им танковые корпуса фронта. Ликвидировать угрозу удалось только стратегическими резервами в лице 5-й танковой армии П.А. Ротмистрова и 5-й гвардейской армии А.С. Жадова. К моменту их вступления в бой фронт 6-й гвардейской армии был прорван на всю глубину, фронт 69-й армии продавлен. Например, директива Ставки ВГК командующему войсками Степного фронта на уничтожение прорвавшегося противника 12 июля 1943 г. 01.15: «На белгородском направлении противник силою до 200 (!!! – А.И.) танков с пехотой потеснил части 69-й армии». 69-я армия стояла за спиной 6-й и 7-й гвардейских армий, находившихся на южном фасе Курской дуги, но про них уже не говорится. Обращаю также внимание, что указанная директива Ставки ВГК адресуется уже командующему войсками Степного, а не Воронежского фронта. Постфактум действительность была отлакирована советскими историками, но к началу Прохоровского сражения 12 июля 1943 г. обстановка оценивалась как очень серьезная. Причина этого – все те же плотности войск. Войска Воронежского фронта имели более разреженное построение, чем Центрального, и это позволило немцам артиллерией и танками проломить оборону фронта на всю глубину. Это на карте немецкий прорыв выглядит как небольшая вмятина. На самом деле это то же самое, что «вдавить» броню «Т-34» на глубину 45 миллиметров, то есть, попросту говоря, пробить ее.
53
Карпов В.В. Избранные произведения. В 3 тт. М.: Художественная литература, 1990.
Но обо всем по порядку. Выше уже было несколько раз указано, что главной проблемой обороняющегося является раскрытие замысла противника. Разведчики, крадущие прямо из рейхсканцелярии карты со стрелочками, – это досужие выдумки кинематографистов. Чаще всего разведка питается слухами и обрывками сведений и поэтому промахивается на каждом шагу, от большой стратегии до тактических эпизодов. Фактор неопределенности планов противника достаточно ярко проявился в сражении на Курской дуге. Ошибки в предположениях о немецких планах были на всех уровнях. Во-первых, ошиблись в масштабах группировок немцев против северного и южного фаса Курской дуги. Г.К. Жуков вспоминает: «Так, Ставка и Генштаб считали, что наиболее сильную группировку противник создает в районе Орла для действий против Центрального фронта. На самом деле более сильной оказалась группировка против Воронежского фронта, где действовали 8 танковых, одна моторизованная дивизии, 2 отдельных батальона тяжелых танков и дивизион штурмовых орудий. В них было до 1500 танков и штурмовых орудий». [ 62 – С.147 ] То есть даже общий контур немецкой операции «Цитадель» – направление сосредоточения основных усилий было вскрыто неверно. Во-вторых, не было точно определено направление главного удара немцев на южном фасе Курской дуги. Произошло это по вполне объективным причинам. На северном фасе задача была проще, полоса местности, пригодная для действий крупных масс танков на Центральном фронте К.К. Рокоссовского, была достаточно узкая. Ее ширина составляла 95 км, то есть 31% полосы фронта. Напротив, на южном фасе Курского выступа местность была открытая, на многих направлениях пригодная для наступления танковых объединений. 67% полосы Воронежского фронта (164 км) могло быть использовано для наступления танков. Это заставило командующего фронтом Н.Ф. Ватутина размазать подчиненные ему войска по всей танкодоступной полосе, со значительным снижением плотности войск на реальном направлении удара немцев. Позволю себе привести
62
Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В 2 тт. М.: Олма-Пресс, 2002.
При этом не поворачивается язык сказать, что ситуация была полностью стабилизирована действиями этих двух армий. И 5-я гвардейская, и 5-я гвардейская танковая армии были введены в бой поспешно и вынуждены были действовать в не самых выгодных условиях. В наибольшей степени это затронуло армию П.А. Ротмистрова. Контрудар советских войск в районе Прохоровки был для немцев ожидаемым ходом. Еще весной 1943 г., более чем за месяц до наступления, вариант отражения контрудара из района Прохоровки отрабатывался, и что делать, части II танкового корпуса СС прекрасно знали. Вместо того чтобы двигаться на Обоянь, эсэсовские дивизии «Лейбштандарт» и «Мертвая голова» подставились под контрудар армии П.А. Ротмистрова. В результате планировавшийся фланговый контрудар выродился в лобовое столкновение с крупными танковыми силами немцев. 18-й и 29-й танковые корпуса потеряли до 70% своих танков и фактически были выведены из игры.
Нельзя не согласиться с одним из самых опытных советских штабистов, Матвеем Захаровым, который еще в 70-х годах предупреждал начинавшуюся тенденцию возвеличивания обороны на примере летней кампании 1943 г.: «В связи с этим мне хочется отметить, что в литературе о Курской битве, вышедшей в послевоенный период, эта оборона несколько идеализируется. Некоторые авторы приложили немало усилий к тому, чтобы показать ее как самую поучительную, классическую и во всем достойную подражания. Слов нет, ряд поучительных сторон оборонительной операции под Курском, таких, как высокая активность, устойчивость в противотанковом отношении, применение бронетанковых войск, был широко использован в последующих кампаниях войны, особенно в оборонительных операциях под Киевом и в районе озера Балатон. Но такой сильной группировки, глубокоэшелонированной обороны, а следовательно, и таких высоких оперативно-тактических плотностей на 1 км фронта для решения оборонительных задач не создавалось ни до Курской битвы, ни после нее. Эту особенность не следует забывать при изучении, анализе и оценке битвы под Курском. Вот почему оборону под Курском нельзя считать обычной и типичной для минувшей войны». [ 63 – С.136 ] М.В. Захаров совершенно прав. Оборонительная операция под Курском никак не может служить универсальным примером. Ни на границе в июне 1941 г., ни под Смоленском в июле, ни на Лужском рубеже в августе, ни под Вязьмой и Брянском в октябре, ни на Брянском фронте в июне 1942 г. на направлениях главных ударов немецких войск не было тех плотностей войск, которые встретили наступление танковых корпусов вермахта в июле 1943 г. В 1943 г. оперативная пауза в несколько месяцев позволила накопить резервы и сосредоточить их на вероятном направлении наступления противника. Несмотря на это, операция прошла в весьма напряженной обстановке, и только наступательные, подчеркиваю, наступательные действия других фронтов позволили избежать катастрофического развития событий.
63
Курская битва. М.: Наука, 1970.
Пример с Харьковом в мае 1942 г. тоже не показывает ущербности наступательного способа ведения боевых действий. Удар танков Клейста пришелся по южному фасу Барвенковского выступа, в полосе Южного фронта. А наступали войска северного фаса выступа, подчинявшиеся Юго-Западному фронту. Разграничительная линия между фронтами делила выступ пополам. То есть наступал один фронт, немцы ударили по другому, а представляется это как следствие наступления.
Войскам 57-й и 9-й армий Южного фронта, находившимся на южном фасе выступа, никто не запрещал «зарываться в землю и готовить оборону». Напротив, руководство Южного фронта прямым текстом говорит об обороне. В качестве доказательства приведу выдержки из двух документов, подписанных руководством ЮФ.
Документ № 1. Из директивы командования Южфронта № 00 177 на оборону от 6 апреля 1942 г.:
«1. Противник продолжает обороняться на всем фронте, усиливая свою группировку на красноармейском и славянско-краматорском направлениях за счет подвоза пополнения из глубины и переброски части сил с таганрогского и макеевского направлений.
Резервы его – в районах Павлоград, Красноармейское, Краматорское, Артемовец, Макеевка, Мариуполь.
Отмечен подход резервов из глубины на линии Днепропетровск – Запорожье.
Возможны активные действия противника в направлениях: барвенковском, лисичанском и ворошиловградском.
2. Армии фронта прочно закрепляются на занимаемых рубежах, обеспечивая своим правым крылом наступление войск ЮЗФ на харьковском направлении и левым крылом прикрывая ворошиловградское и ростовское направления.
[…]
12. От всех командармов и командиров сд требую прочной обороны, развитой в глубину, с продуманной системой огня, ПТО, с максимальным развитием оборонительных сооружений и ПТ и ПП препятствий и широким приспособлением к обороне населенных пунктов.
[…]
Командующий Южным фронтом, член Военного совета Южного фронта
Малиновский Корниец
Начальник штаба Антонов». [ЦАМО. Ф.251. Оп.646. Д.265. Л.119–120,122–123. «Подлинник»]
Документ № 2. Доклад командования Южфронта начальнику Генштаба КА о прорыве оборонительной полосы 9-й армии 17–20 мая 1942 г. от 7 июня 1942 г.:
«При личном вызове Военного совета фронта (генерал-лейтенанта Малиновского, членов Военного совета т. Корнийца, генерал-майора Вершинина и начальника Штаба фронта генерал-лейтенанта Антонова) к главкому ЮЗН маршалу тов. Тимошенко 6.04.42 был получен приказ главкома: Южному фронту прочно закрепиться на занимаемых рубежах, обеспечивая своим правым крылом наступление войск ЮЗФ на харьковском направлении, и левым крылом прочно прикрыть ворошиловградское и ростовское направления». [ВИЖ № 2, 1990 г., со ссылкой на ЦАМО. Ф.251. Оп.646. Д.189 Л.2–4,23]