Десять миллионов Рыжего Опоссума. Через всю Австралию (Перевод Лосевой Н., Ворониной А.)
Шрифт:
Наступает ночь, усиливающая неведомые опасности. Никто не в силах предугадать, что скрывается за плотной завесой тьмы. За каждым деревом, каждым кустом может таиться засада. Все словно сговорилось против нас… Прежде всего надо разжечь костры, чтобы хоть что-то видеть. Но их пламя становится как бы сигналом: со всех сторон вспыхивают сотни огней, освещая огромное пространство. Раздается хорошо знакомый клич, которым дикари сзывают своих соплеменников.
В нашем лагере, мрачном и молчаливом, все удваивают бдительность, пытаясь разглядеть туземцев, расположившихся невдалеке. Немеют руки, сжимающие оружие. Каждый обратился в слух, но ни один крик противника не нарушает
Мой пес в страхе жмется к ногам и заунывно воет уже несколько минут. И неспроста.
Его жалобное завывание внезапно перекрывают оглушительные вопли. Целая армия аборигенов как поток врывается в лагерь, и, прежде чем мы успеваем что-либо предпринять, нас хватают и связывают безжалостные руки. Неожиданность нападения и огромное число врагов не дают возможности сопротивляться.
Прежнее молчание и затаенность чернокожих сменяются шумными возгласами и бесконечными прыжками.
Кооо-мооо-хооо-эээ! Сигнал к сбору звучит непрерывно, призывая воинов прибыть, чтобы отпраздновать поражение белых. Некоторые дикари бросаются во тьму и приносят охапки смолистых веток, которые вспыхивают, освещая трагическую сцену: скрутив путами из волокон формиума, нас положили, как дрова, вокруг лодки. По крайней мере, две сотни аборигенов пляшут и поют, едят продукты, что нам так дорого достались. Число вояк растет непрерывно. Но вновь прибывающие выглядят гораздо менее свирепыми, и слабая надежда зарождается в наших сердцах. Мы пришли сюда не как враги, и, быть может, удастся объяснить, что экспедиция носит сугубо мирный характер и преследует единственную цель — найти племя нга-ко-тко.
Рассматривание предметов, находящихся в лодке, сопровождается радостными возгласами этих неискушенных детей природы.
Один из них, видимо главный, держит в руках приоткрытый чемодан и, напоминая любопытную обезьяну, перебирает его содержимое, разбрасывая во все стороны обнаруженные вещи. Вот он с особой заинтересованностью вытаскивает маленькую серую бумажную коробку, медленно раскрывает ее, вынимает предмет, который я не могу издалека рассмотреть, и словно впадает в прострацию.
Я вдруг вспоминаю о так и не вскрытом мной послании доктора Стивенсона.
Из груди дикаря, простертого на земле в позе величайшего смирения, вырывается пронзительный гортанный звук, пляски и пение прекращаются как по мановению волшебной палочки, и все племя собирается у лодки. На лицах выражение, близкое к страху.
— Коббонг! Коббонг! — шепчут они тихо.
В это время появляется новая группа туземцев во главе с атлетически сложенным молодым человеком лет двадцати пяти; нагота его чуть прикрыта, кожа — несколько более светлая, чем у соплеменников. От остальных он отличается также длинной бородой и эмблемами помощника вождя на теле. Приблизившись к таинственному талисману, заставившему всех склонить головы, странный юноша, в свою очередь, издает радостный крик, напоминающий рычание, и произносит несколько слов на местном наречии.
Путы с нас снимают гораздо скорее, чем завязали, и при этом дружески пожимают руки. Тем временем помощник вождя говорит на ломаном английском языке:
— Великая эмблема нга-ко-тко спасла вас, джентльмены. Я — сын Рыжего Опоссума.
ГЛАВА 12
У племени нга-ко-тко. — Сокровище. — План Шеффера. — Телеграмма. — Плывем по реке. — Предательство. — Английский фрегат и пиратский корабль. — Погоня. — Что могут принести пушечные выстрелы, если каждый снаряд
Финал наших странствий напоминает триумфальное шествие. Аборигены так неистово благосклонны, что это становится просто утомительным: нас поминутно угощают то ягодами, то вкусными кореньями, то прекрасной дичью, причем в количествах, точно отвечающих гостеприимству хозяев, но никак не соответствующих вместимости наших желудков.
После того как вода в ручье спала, удалось найти колеса повозки-лодки и снова поставить их на место. Впрягаем в нее пять лошадей, уцелевших от всего эскадрона.
Племя беспрекословно подчиняется авторитету Джо-второго. Сын Рыжего Опоссума — очень красивый метис: [126] кожа — цвета кофе с молоком, густая рыжеватая борода, правильные черты лица и, главное, — ум, светящийся в глазах. Он сносно говорит по-английски, и это уязвляет нашего старого Тома. Тот чувствует себя отодвинутым на второй план. Впрочем, это не мешает ему покровительственно смотреть на туземцев, восхищенных его рубашкой цвета бычьей крови и каталанским ножом стоимостью шесть франков семьдесят пять сантимов [127] .
126
Метис — потомок от брака между представителями разных человеческих рас.
127
Сантим — разменная монета Франции, Бельгии, Швейцарии и ряда других стран.
— Дитя мое, — ласково обращается сэр Рид к молодому помощнику вождя, — растолкуй, пожалуйста, из-за какого рокового недоразумения нам едва не перерезали глотки?
— Вас бы не убили, — отвечает атлет. — Всему племени и нашим союзникам уже давно отдан приказ уважать белых людей.
— Но чем тогда объяснить это внезапное нападение?
Юноша поясняет после некоторого колебания, как бы стыдясь за наивность своих соплеменников:
— Дело в том, что белый цвет у нга-ко-тко — цвет войны; когда племя увидело, что большинство из вас одето в белое, оно решило, что чужеземцы пришли с враждебными намерениями.
Пусть и необычное, это объяснение было вполне правдоподобным.
— А почему маленькая деревянная скульптурка, найденная в саквояже месье Б. одним из ваших людей, вызвала такое благоговение?
— Это великая эмблема нашего племени. Она вырезана из корня вай ненд, дерева смерти, в виде головы змеи с глазами из двух маленьких кусочков золота. Мой отец подарил ее двадцать лет назад одному белому ученому, своему другу…
— Доктору Стивенсону, который упаковал фигурку в маленький ящичек и отдал его мне в момент отъезда с разрешением вскрыть в минуту большой опасности! — воскликнул я, потрясенный.
— Да, именно так звали друга Рыжего Опоссума.
Поскольку сэр Рид захотел побыть наедине с молодым человеком, мы тактично оставили их вдвоем, обсуждая по дороге цепь событий, столь невероятных.
После долгого разговора с Джо скваттер, бледный, расстроенный, разыскал своих племянников и их сестру.
Увы! Их отец умер вскоре после того, как написал письмо, которое один возница привез в залив Карпентария. Старик тихо угас на руках друзей, прошептав в последний раз дорогие имена своих детей. Теперь он покоится в лесу камедных деревьев. Аборигены часто совершают к его могиле, для них священной, благочестивые паломничества.