Десять пуль на сундук мертвеца (сборник)
Шрифт:
– Грач, это Хорь, – спокойно позвал Рубич, приникнув к оптическому прицелу винтовки. – Вижу! Группа численностью в… двенадцать человек идет по тропе. Вижу шестнадцать, восемнадцать… двадцать два человека.
– Хорь, это Грач, – сквозь какие-то провалы выплыл голос Шамина. – Не стрелять. Наблюдать. Огонь только по команде.
– Понял, – ответил Рубич, ведя прицелом по лицам бородачей на тропе.
Ответил, как в пустой космос. Он сразу почувствовал, что что-то не так. Эфир как будто вымер, стало так пусто, будто ни одного человека не осталось на земле. Наверное, интуиция сработала. Но приказ
Вот группа остановилась. Один, в темных очках, без автомата, только с пистолетом в кобуре на ремне, вышел вперед и начал совещаться с широкоплечим боевиком. Рубич на всякий случай навел прицел на этого в темных очках. По всем признакам он тут был главным.
– Грач, я Хорь. Главный на мушке. Дополнительные приметы есть? Запросите базу.
Ответом ему было гробовое, какое-то гулкое молчание. Казалось, что лежишь не на карнизе над головами людей и кронами деревьев, а в огромном пустом зале. Должно быть еще и эхо, но его нет. Рубич вызвал еще раз, постучал по микрофону пальцем, сняв его для этого со спускового крючка. Командир не отвечал. Стрелять? Приказ был не стрелять без команды. А приказы принято выполнять, потому что армия на этом и держится – на выполнении приказа любой ценой. Если командир не будет уверен, что его приказ выполнят, то… то он не командир, и это не армия.
А группа боевиков вдруг рассредоточилась. Человек восемь заняли позиции за камнями и стволами деревьев. Человек в темных очках ушел назад по тропе, и на какое-то время все замерло. И только спустя минут двадцать Рубич услышал скатившийся камушек справа от себя. Часть боевиков обходила спецназовцев сверху. Еще полчаса абсолютного бездействия, а потом… Потом боевики, короткими перебежками по двое, очень грамотно стали выдвигаться вдоль седловины.
Рубич озверело шептал в микрофон, стучал по нему пальцами, вызывая и вызывая Шамина. Он ждал, что вот-вот разразится бешеная перестрелка, начнут грохотать взрывы. Но ничего не происходило. Более того, вторая часть группы боевиков, в том числе и их главный, появились на тропе и пошли к позициям спецназовцев открыто. Ушли? Почему?
Со своего карниза Рубичу не была видна позиция его товарищей на тропе. Не видел он теперь и боевиков. Но то, что бой не начался, говорило только об одном – майор Шамин увел группу. Увел, не предупредив снайпера, оставшегося на дурацком карнизе над головами бандитов. Одного, с приказом не стрелять без команды. И даже не предупредив об отходе. Что-то с коммуникатором? Но есть ведь другие способы…
– Лев Иванович? – Голос подполковника Волкова ворвался с таким вдохновением, как будто он всю ночь только и мечтал об этом звонке.
Позитивный человек Волков, умел располагать к себе людей, но умел быть и жестким. Когда он только пришел в МУР молодым лейтенантом, все эти качества в нем не проявлялись. Серьезный был парень, немногословный, собранный. Весь в себе.
– Да, Пал Палыч!
– Вы не на планерке, а то у меня информация срочная и бежать надо к начальству? Могу доложить?
– Давай, – разрешил Гуров, оглянувшись на свой диван, с которого поднялся. Теперь появилась возможность снова на нем устроиться
– Я вчера посылал ребят на дачу Шаминых. Так вот, в выходные у соседей там никого не было.
– Как так? – Гуров аж подскочил на диване и принял вертикальное положение. – В каком смысле?
– Во всех, Лев Иванович. Муж был занят на работе, у них какой-то аврал на строительстве, что-то с технологиями, вот он и не смог. Жена плохо себя чувствовала, тоже не поехала. А дети живут своей городской жизнью и на дачу к родителям выбираются только раз-другой в год на шашлыки.
– Та-ак, ситуация, – проворчал Гуров. – Выводы? Что ты предпринял, Пал Палыч?
– Разослал сотрудников и опросил участников той попойки у Шаминых. Там есть такой Загладин, начальник штаба войсковой части внутренних войск. Он разнимал спорщиков, ну, и еще пару человек, кто видел хоть мельком лицо того, кто ругался с Шаминым с территории соседей. Уломали мы их, приехали. Фоторобот я вам отправил по электронной почте. По-моему, хорошо получилось, узнаваемо, если что.
– Спасибо, Пал Палыч, – задумчиво произнес Гуров. – Интересный поворот в событиях. Так у тебя есть список всех, кто был в гостях у Шамина на даче в тот вечер?
– Да, мы сейчас их опрашиваем. Лапиной рассказали, она готовит постановление. К обеду, наверное, с хозяином дачи поедем на осмотр. Поищем следы этого неизвестного. Хозяева, конечно, в шоке.
– Как тебе эта Лапина? – спросил Гуров. – Оксана Дмитриевна, кажется. Я ее не знаю, новенькая в Следственном управлении.
– Не очень. Лет пять уже работает. А так – нормальная баба, общий язык находим.
Закончив разговор, Гуров подошел к своему столу, уселся за компьютер и полез в электронную почту. Письмо от Волкова было во входящих. И со «скрепкой». Гуров открыл прикрепленный файл и стал смотреть на лицо человека, изображенное как будто эскизно в карандаше. Только основные штрихи, только самое важное. Собственно, в таком стиле в базе «фоторобота» и вложены все элементы человеческих лиц.
– Чего там? – подошел Крячко с ежедневником в руках. – Пошли, пора к шефу на доклад. Ого! Кто это?
– Это, Стас, преступник, – многозначительно заявил Гуров. – Только вот мы еще не знаем его вины и характера преступления, которое он совершил.
– Как так? Вы там совсем обалдели с Волковым? – засмеялся Крячко. – Загадки, шарады!
– Ты лучше скажи мне вот что. Похож он на человека, который десять лет назад был первоклассным снайпером в спецназе внутренних войск? Похож на человека, который пропал десять лет назад без вести, а теперь явился и угрожает смертью полковнику на пенсии, который якобы его предал когда-то? Ну, похож?
– Если ты так ставишь вопрос, – прищурился Станислав, – то я бы сказал, что этот человек десять лет назад был ну, не выпускником старших классов, но все равно парнем лет двадцати. И не нюхавшим пороха. Уж на спецназовца он совсем не похож. Нет у него воли в глазах. Наглость есть, а силы, кремня в нем нет.
– Это точно, – согласился Гуров. – Получается, что этому около тридцати, а Рубичу сейчас было бы около сорока. Рубич был высокий, поджарый, а этот обрюзгший и едва ли среднего роста. Ладно, пошли к шефу. Сейчас только эту физиономию распечатаю.