Десять тысяч лет среди льдов
Шрифт:
— Тогда ничего нет проще объяснить и чувствительность, которая вам кажется даже болезненной и которая зависит от развития нервов. — Она тоже результат преобладания в нас мозговой системы. Будучи «мозговыми» людьми, мы должны, по необходимости, быть и «нервными».
— Это так!
— Наш мозг, по объему, почти втрое больше вашего, стало быть, мы должны быть и втрое более нервными, чем вы.
— Без сомнения.
— Замечу, впрочем, что эта теоретическая пропорция не вполне соответствует действительности.
— Конечно, так как нужно принять еще во внимание постоянное упражнение
— Не только постоянное, но и вековое, так как наши отцы из поколения в поколение передавали эту чувствительность, которая таким образом беспрерывно совершенствовалась…
— …И в конце концов достигла такого совершенства, что ваш организм начинает терять черты своей вещественности?
— Да. Мы надеемся, что наши будущие потомки добьются полной духовности…
— Так вот почему вы и отличаетесь такою необычайною чувствительностью к малейшему, более или менее сильному шуму и крику: сильное развитие нервного вещества выделяет вас из среды грубых, материальных существ и приближает к бесплотным существам, а последние, естественно, не могут выносить сильных впечатлений извне.
— Ваше объяснение, Шин-Чунг, совершенно верно. По своей чувствительности мы избегаем всякого необычайного шума. Поэтому наши рабы, Мао-Чин, должны говорить с нами тихим голосом, никогда не кричать…
— Ну, а когда случится сильная буря, например, с громом?
— Наши чувствительные нервы заранее уведомляют нас о ней, и мы успеваем убежать на чистое место неба.
— У вас, Та-Лао-Йе, готов на все ответ! Право, я не знаю, как и удивляться вам. Что касается вашей необыкновенной силы, которую я назову психическою силою…
— Как вы сказали? — психическая сила?! Вы выразились очень удачно!
— Как, то есть?
— Мы действительно, не действительно не имеем другого названия для этой силы, в тайну которой я постараюсь посвятить вас.
— Со своей стороны позвольте вам заметить, что и в мое время существовало несколько счастливцев, обладавших вашею завидною способностью подниматься над землею.
— Как?! Что вы говорите, Шин-Чунг?
— Сущую правду, Та-Лао-Йе. Только этою способностью они владели временами и не в такой мере, как вы.
— Э! Вы думаете, что все мои современники владеют этою способностью в одинаковой мере? Ошибаетесь, Шин-Чунг! Подобно тому, как не все люди бывают одного и того же роста, одной и той же мускулатуры, одного и того же ума, — так и психическая сила не у всех бывает одинакова.
— Мне это кажется совершенно правильным и соответствующим законам природы, которая никогда не могла да и не может терпеть полного равновесия организмов, как животных так и растительных.
— Вы отлично понимаете меня, Шин-Чунг! Как я рад, что в последние дни своей жизни нашел, между развалинами древнего мира, такого прекрасного собеседника. Вы поистине далеко опередили свой век.
— Зато, — увы! — я много пережил его!
— Возвратимся к психической силе. Вы сейчас сообщили мне, что назад тому десять тысяч лет некоторые из ваших современников, — Мао-Чин, значит,
— обладали этою способностью, которая теперь составляет нашу исключительную принадлежность, и в которой сама природа отказала нынешним Мао-Чин.
— Я ничего не прибавил
— Что вы, помилуйте, Шин-Чунг! Я никогда не сомневался в истине ваших слов. Мне только хочется спросить вас, похожи ли на нас эти люди?
— Очень мало, Та-Лао-Йе. Прежде всего, по своему мозгу они не отличались от простых смертных; затем, у них была только сотая, или даже тысячная доля того могущества, которым владеете вы. Однако, самый факт их существования — неоспорим. Повторяю вам, существовали, не только в 19 веке, но еще раньше лица, которые могли без всяких приспособлений подниматься на воздух и держались там. Например, на моих глазах, в Индии, пандиты, т. е. просвещенные, одною силою своей воли поднимались над землею и оставались в таком положении некоторое время. Это были люди умеренной, постнической жизни, которые старались, по возможности, отрешиться от внешнего мира и усилить свою нервную чувствительность. Я мог бы набрать вам множество подобных примеров; но я остановлюсь на тех, которые были подчинены строго научному контролю, устранявшему всякую мысль о подделке со стороны свидетелей или действующих лиц. Так, англичанин Крукс, член Лондонского Королевского общества, человек хорошо известный в химии своими открытиями… Впрочем, что же это я говорю?! Говорю о Лондоне, о Королевском обществе, об Англии, как будто все это существует и поныне… Вот что значит проснуться через 10000 лет!..
— Вы крайне заинтересовали меня, Шин-Чунг. Я бесконечно счастлив, узнав, что и среди ваших современников, людей, несомненно, несовершенных, — находились существа, одаренные нашими способностями. Но, продолжайте, пожалуйста.
— Хорошо! Крукс, при посредстве очень простых аппаратов, мог измерить силу, развиваемую этими необыкновенными, по нашему времени, людьми, чтобы нельзя было сомневаться в подлинности явлений.
— Ну, и до чего же доходила эта сила?
— А вот слушайте: она поднимала предметы на несколько аршин от земли, она увеличивала весь предмет до 150 раз…
— Тут нет ничего невероятного. Как вы думаете, сколько весит та кристаллическая масса, на которой вы находились?
— Я думаю 100-150 пудов, а может быть и более.
— Смотрите же!
С этими словами старец встал на землю, слегка подался назад и просто коснулся своими десятью пальцами глыбы. Можно себе представить остолбенение Синтеза, когда он увидел, что вся эта огромная масса вдруг затряслась и с глухим шумом поднялась на воздух.
Старец, смотря на него, тихо засмеялся.
— Чего вы удивляетесь? Я могу легко переворачивать эту массу тою или другою стороною…
— Бесполезно! — вскричал Синтез, приходя в себя. — Я вполне убежден, что это не представит для вас ничего невозможного.
— Для меня, равно как и для всех моих сородичей, это вполне естественная вещь, так как наша сила, так сказать бесконечна… Так, положим, я взялся бы двумя пальцами за ваше запястье, — я мог бы раздавить его, как тонкое стекло.
— Я не сомневаюсь в этом.
— Еще одно слово, прежде чем приобщить вас, как вы этого заслужили, к нашему счастью. Как объясняли, назад тому 10000 лет, это явление, ставшее обычным у нас?