Десять

Федосов Максим

Фамилия «Репин» была Пашиной гордостью, – особенно на уроке рисования, он всегда подписывал свои каракули фамилией, отчего вводил учителя в нервное состояние, – тому хотелось ругаться за подобные выходки, но он честно ставил «два» по предмету в журнал и возвращал рисунок недовольному автору.

Больше всего Пашиной фамилии завидовал его друг Саня, с которым они жили в одном доме. Сашка действительно учился в художественной школе, серьёзно занимался живописью и от фамилии «Репин» впадал в лёгкое томление…

– Вот бы мне твою фамилию, я бы весь мир «порвал», – в минуты

откровения делился Саша со своим другом. Паша лишь смеялся и бросал в ответ, что бывают на свете талантливые художники и с фамилией Петухов, и что не в фамилии дело.

– Ага, не в фамилии… А в чём же ещё? – мечтательно, но едко, замечал Саша. – Фамилия художника – это очень важно, вот, например, Сальвадор Дааалииии… вот какая красивая фамилия. А Петухов?

– Ну возьми себе псевдоним, чего ты паришься?

– Как то неловко это.. псевдо… какой-то … ним. Пусть уж будет Александр Петухов, – Саша прикрывал глаза, словно представляя себе свою фамилию на обложке журнала или на афише, и мысленно соглашался с тем, что видел там, в закрытых глазах.

Самое первое впечатление о культуре у Паши Репина сложилось в шестом классе. Однажды их повезли в Москву, в Третьяковскую галерею. О том, что это лучшая в мире галерея, Паша много раз слышал, но по дороге друзья-приятели много раз повторяли, что это «будет самая тупая и скучная экскурсия в музей, где висят картины». Паша особо и не настраивался на созерцание возвышенного искусства, – он что-то помнил о Третьяковке из разговоров взрослых, а что-то видел по телевизору.

Зайдя в музей, дети сначала завернули в буфет, где наелись горячих пончиков и напились сладкой газировки, а затем их построили в колонну по два и повели…

Так и шли они колонной «по два» – мимо Барокко и Ампира, мимо Возрождения и Ренессанса, – всё мимо; дети лишь весело посмеивались над спящими «хранительницами залов», – старыми бабушками, мирно дремлющими на своих стульях под монотонную речь экскурсоводов. Дети зевали, жевали, редкими набегами выпрыгивали из «колонны» и забегали в соседние залы, где висели картины, которые им почему-то не показывали – они тайком успевали посмеяться над «голыми тётками» на картинах, и быстро вернуться в колонну «по два».

В середине дня грузная женщина-экскурсовод с опухшим лицом, не выдерживая детских вопросов, шалостей и нарушения строя «колонны» срывалась на крик:

– Если вы пришли в заведение культуры, так ведите себя культурно! Построились в колонну по два! Рты закрыли! И, ничего не трогая руками, идём дальше!

Из картин Пашу больше всего поразило большое полотно какого-то художника-концептуалиста, он не запомнил имени. На нём было изображено в прямом смысле слова «движение» кисточкой по полотну.

– Во, а наш учитель рисования ругает меня за такие выходки! Вон, в Третьяковке же висит! – обижался Паша.

Друзья со смехом поддакивали. Они всегда поддакивали ему, потому что он брал их с собой, считал своими друзьями, и всегда, и везде им было весело с ним.

В конце экскурсии пончики и газировка дали о себе знать, – дети по одному запросились в туалеты. Вымотанный за день экскурсовод не выдержала и предложила закончить экскурсию, с чем довольные дети тут же с радостью и согласились. Закидав раздевалку фантиками от конфет,

напившись «на дорожку» сладкой газировки, довольные впечатлениями от очередных пашиных выходок, школьники уселись в обратный автобус и уехали.

Уроков «культуры», как таковых, в школе не было, образовательная программа была и так забита «под завязку», поэтому ученики, как могли сами «культурно образовывались». На уроках музыки, когда молодая учительница-студентка заводила пластинки с образцами классической музыки и выходила на несколько минут из класса, они успевали поставить в классе целый концерт, как они думали, в «классическом стиле» – забирались на парты, задирали штаны и голыми ногами пытались изобразить танец маленьких лебедей. При этом Паша и тут успевал побыть организатором и режиссёром: он выталкивал скучных и вялых одноклассников в «партер» для весёлых танцев. Ржали и смеялись пацаны, тонко и с чувством хихикали девочки, дружно поражённые тем, как можно скучный урок музыки превратить в зажигательное шоу.

Потом, уже будучи взрослыми, они часто видели подобные шоу по телевизору и сладко вспоминали свои первые «театральные пробы».

Уроки литературы были ещё скучнее.

На них разбиралась какая-то неинтересная тема о любви какого-то старого и больного помещика к молодой скучной барышне, причём «разбиралась» так сухо и буднично, что только очередные Пашины выходки, его шуточки и приколы над главными героями спасали учеников от «литературного сна» на уроках. Учитель заводился с пол-оборота, «впаивала» Паше двойку в журнал, но и это не останавливало его «юмористического творчества» – он просто не мог остановить сам в себе этот поток смешного и зажигательного. Знал бы тогда, этот маленький и худой паренёк с широким ртом и весёлыми глазами, что через десять-двенадцать лет, подобные шуточки и приколы будут собирать целые залы восторженных поклонников и приносить ему доход, несравнимый с зарплатой престарелой матери.

Всё было тогда ещё только впереди…

Паша Репин очень «средне» окончил среднюю школу, – на радость матери, и, казалось, что сама школа вздохнула с радостью и облегчением: именно так, с глубоким вздохом облегчения провожали Пашу педагоги на выпускном вечере. Все пути, казалось, были закрыты для Павла с такими результатами, но… на дворе началась перестройка.

И то, что вчера казалось настоящим истинным результатом, тогда в одночасье было слито, брошено и растоптано. Двери открылись для всех, вне зависимости от оценок в аттестате, – главное было не ждать, не рефлексировать по поводу своих неудач, а брать голыми руками судьбу-удачу за некоторые наиболее интересные места.

Провалившись на экзаменах в театральный институт, Паша понял, что вообще не стоит никуда поступать и кому-то что-то доказывать: пора было завоёвывать эстрадную сцену сразу, не отвлекаясь на пять лет очередной пустой и ненужной учёбы.

Он начал выступать в молодёжном клубе, читать юмористические сценки, играть скетчи, затем устроился в районный КВН, собрал свою команду игроков-артистов, начал выступать в ночных клубах с программами, составленными самостоятельно. Тогда были популярны названия шоу на английском языке, и Паша сам придумал назвать свою программу «ПАШАRUSSIA».