Десятая планета(изд.1945)
Шрифт:
– Я никому не уступлю вас. Вас ждет блестящая карьера. Вы будете купаться в золоте. Сделать четыре витка!.. И каких!.. Остолбенеть можно!
На дороге у пляжа стояло роскошное авто. Шофер почтительно открыл дверцу.
– Прошу, – любезно сказал толстяк, уступая мне честь войти первым.
Я ничем не рисковал, заняв место в авто. Все равно мне некуда было деваться. Когда мы отъехали от пляжа и приветственные крики провожавших замерли вдали, я вспомнил, что не получил выигранного доллара с хитроглазого
– Ну, этого доллара я не прощу, – пробормотал я, занятый своей мыслью.
Толстяк засмеялся:
– Наконец я слышу от вас настоящие слова. Не следует прощать долгов даже в сумме одного доллара. Как только подпишете контракт, вы будете иметь их тысячи…
Я повернулся к нему:
– Вы закормили меня золотыми обещаниями. Вы кто?
Дьявол?
Собеседник еще громче засмеялся.
– Нет. Я клоун. Каждый знает меня. Я – Клипс.
III
Известный изобретатель цирковых головоломных номеров и талантливейший артист клоунады Клипс предложил мне работать с ним в цирке "Колоссэум". В баре "Веселая мышь", куда мы приехали. Клипс угостил меня скромным завтраком и теперь занимался составлением какого-то очень сложного коктейля. Слуги поставили перед ним несколько бутылок, и он ловко наливал по ликерной рюмочке из каждой в общий бокал, мешал длинной серебряной ложкой и пил эту адскую смесь, закусывая какими-то хрустящими лепешками.
Я предусмотрительно воздержался от этого десерта и внимательно слушал, что говорил Клипс. Я недоумевал, почему этот выдумщик и очевидный старый алкоголик обратил на меня внимание. Он махнул рукой, когда я заикнулся о колледже и дипломе.
– Мир устал удивляться этим словам. Я вас даже об имени не спрашиваю. Мне ваша психология не нужна. Я вижу одно: ваши мускулы просятся на арену.
После второго бокала он очень умело перешел на товарищеский тон.
– Из тебя выйдет бесподобный артист, – безбожно льстил мне клоун.-Надо было выходить в люди, парень. И не будь я Клипс, если через месяц мы с тобою не станем загребать золото лопатой…
После этого предисловия Клипс открыл мне свою идею.
Он уже давно придумал -смертельный номер программы под интригующим названием: "Человек легче воздуха", но никак не мог найти исполнителя для заглавной роли.
– Неужели даже Блэк Снейк отказался помочь вам?- спросил я Клипса.
Тот чуть не подавился глотком горячительной смеси.
– Кто?
– Знаменитый фигурист-прыгун… Для него и вышка была выстроена, с которой я прыгнул.
– Ты что-то путаешь, мой друг, – ответил Клипс. – У нас нет спортсмена с такой змеиной фамилией. А вышка принадлежит местному спортивному обществу Белл Харбора. Но не перебивай меня пустяками о несуществующем мистере Снейке.
– Простите, –
Насколько я мог понять Клипса, номер заключался в фигурном прыжке через арену цирка "Колоссэум". Но все детали затеи мне стали ясны на следующий день, когда у директора цирка я собственными глазами увидел удивительную гимнастическую аппаратуру. Она поразила мое воображение, и я согласился исполнять роль "Человека легче воздуха".
Впрочем, не одно преклонение перед техническим совершенством аппаратуры Клипса заставило меня согласиться, а главным образом фраза, оброненная клоуном, когда мы беседовали уже более конкретно в баре на Семнадцатой улице.
– Каждый хочет кушать хлеб свой не всухую, а с маслом.
При общем сочувствии труппы и под руководством Клипса я в течение трех недель репетировал изумительную выдумку клоуна-изобретателя. Кормили меня прекрасно. Я даже отдохнул и поправился за это время, несмотря на усиленную тренировку. Я почти не думал о предстоящем дебюте, решив плыть по течению.
Наконец настал день первого представления. За кулисами меня одели в золотистый костюм, расшитый блестящим позументом, и под "Марш гладиаторов" вывели на арену. Клипс бесподобно подавал соответствующий конферансье, бросая такие веселые шуточки, что галерка покатывалась со смеху. Я галантно раскланялся, и Клипс уложил меня в разукрашенную люльку, шепнув:
– Больше бодрости, Сэм. Не обращай внимания на все эти глазеющие рожи. Вообрази, что это обычная репетиция.
Музыка заиграла меланхолический вальс "Усни, мой котик, если хочешь".
Лежа в люльке, я старался набраться хладнокровия. Но мрачные мысли будто нарочно лезли мне в голову. Почему-то я вспомнил, что надо написать Эдит, если… если сегодня все сойдет благополучно. Ах, если я останусь жив!.. Зачем я связался с этим Клипсом? Мною вдруг овладело желание выскочить из люльки и убежать с арены. Но было уже поздно.
А Клипс в это время ходил вокруг люльки, смешно дергая ногами, будто они у него были без суставов, подыгрывал оркестру на банджо и гнусаво мурлыкал:
Усни, мой котик, если хочешь,
И маме нежно улыбнись.
А завтра, лишь настанет утро,
Ты обязательно проснись…
На минорном, задумчивом аккорде музыка смолкла.
Скрипачи и альтисты опустили смычки и сняли сурдины со струн. Трубачи получили возможность перевести дыхание. А литавристы и барабанщики начали выбивать такую дьявольскую дробь, что "Колоссэум" замер. Клипс прищурился, глядя на меня, высоко поднял левую нарисованную бровь, что означало: "Осторожность и внимание".