Десятичасовой учёный
Шрифт:
Я кивнул, немного разочарованный. Строго говоря, уголовный розыск - не моя работа. Полиция докладывает мне, потому что в мои обязанности как прокурора округа входит предъявление обвинений, а если будет найден подлинный виновный, то и рассмотрение дела в суде. Но вполне естественно воспользоваться возможностью показать профессионалу, где он мог оступиться.
Раздался осторожный стук, и моя секретарша открыла дверь достаточно широко, чтобы просунуть голову и сказать: «Профессор Вельт за дверью.»
«Пусть войдёт», - сказал я.
Вошел Ники, и я представил его Делханти.
«Печальное дело, лейтенант», -
Я кивнул.
«У Беннетта, я полагаю.»
«Верно», - сказал Делханти, его тон выражал удивление. «Как вы узнали?»
«Конечно, я только догадывался», - ответил Ники, забавно пожав плечами. «Но это довольно очевидно. Такой кинжал - не то, что обычно носит с собой мужчина. И если вы пришли к кому-то с намерением забить его до смерти, вряд ли вы решите взять с собой такую вещь. Есть тысяча вещей, которые легко доступны и гораздо лучше подходят для этой цели - гаечный ключ, молоток, кусок трубы. Но, конечно, если у вас не было намерения убивать, когда вы отправлялись в путь, а потом возникла необходимость или целесообразность, и это было единственным доступным предметом...»
«Но это не так», - сказал я. «Покажите ему фотографию, лейтенант.»
Делханти передал фотографию с некоторой неохотой, как мне показалось. У меня сложилось впечатление, что ему не слишком понравилась характерная для Ники атмосфера весёлой снисходительности.
Ники внимательно изучал фотографию. «Вот эти книги на столе», - сказал он, указывая на них тощим указательным пальцем, - «это, вероятно, тексты, которые он собирался взять с собой на экзамен. Обратите внимание, что все они помечены заметками, написанными маркерами. Я не вижу никаких записей. Лейтенант, вы не находили нигде в комнате стопки с записками?»
«Записки?» - покачал головой Делханти. «Никаких записок.»
«Заметки и тексты на экзамене, Ники?» - спросил я.
«О, да, в соответствии с Новым планом, как вы помните, кандидат излагает свою диссертацию в последние полчаса, указывая, что он надеется доказать, приводя частичную библиографию и так далее. Ему разрешается пользоваться любыми текстами и заметками, которые он хочет принести с собой для этой части экзамена.»
«Неужели?» - вежливо спросил Делханти. «Он учился на историческом факультете? Я заметил, что верхняя книга была «История Калгари», или что-то в этом роде.»
«Нет, он был студентом факультета английской литературы, лейтенант», - сказал я. «Но это подразумевает изучение большого количества истории. Эти две области взаимосвязаны.» Я вспомнил, что среди писателей восемнадцатого века была кратковременная мода на мусульманское влияние. «Это была «История халифата»?» - предположил я.
Он вспоминал название, а затем с сомнением покачал головой.
Я пожал плечами и снова повернулся к Ники. «Почему нападавший на Беннетта не выбрал одну из дубинок вместо кинжала?» - спросил я. «Отличное оружие для этой цели, по словам лейтенанта, - каждая толщиной с его запястье.»
«Но он не использовал кинжал - по крайней мере, не для убийства», - ответил Ники.
Мы оба уставились на него.
«Но на рукояти есть кровь и несколько волос Беннетта. И судмедэксперт установил, что они точно соответствуют ранам.»
Ники
«Предположим, он планировал зарезать его, но Беннетт повернулся раньше, чем он успел вытащить клинок из ножен, или тот вообще застрял», - предположил Делханти.
«Тогда на нём остались бы отпечатки пальцев», - возразил Ники.
«Возможно, на нём были перчатки», - предложил я.
«В такую погоду?» - насмешливо хмыкнул Ники. «И никто не заметил? Или вы хотите сказать, что Беннетт услужливо ждал, пока убийца их наденет?»
«Он мог стереть отпечатки», - холодно сказал Делханти.
«С ножен - да, но не с рукояти. Когда вы достаёте кинжал, вы держите его за рукоять в одной руке, а ножны - в другой. Если ваша жертва повернётся в этот момент и вам придётся ударить её увесистой рукоятью, останутся кровавые отпечатки пальцев. И вы не сможете их стереть, если только не сотрёте кровь или не размажете её. Это означает, что убийца должен был надеть как минимум одну перчатку, а это было бы ещё заметнее, чем пара.»
В голове мелькнула слабая, неуловимая мысль, каким-то образом связанная с человеком в одной перчатке, но Делханти заговорил, и она ускользнула от меня.
«Признаю, профессор», - говорил он, - «что я бы ожидал, что он возьмёт одну из дубинок, но дело в том, что он этого не сделал. Мы знаем, что он использовал кинжал, потому что он лежал прямо здесь. На нём была кровь, совпадающая с кровью Беннетта, волосы, совпадающие с его волосами, и, что самое главное, он соответствует ранам.»
«Конечно», - презрительно ответил Ники. «Вот почему его использовали. Для соответствия ранам, чтобы скрыть настоящее оружие. Дубинки не годились, потому что были слишком толстыми. Предположим, вы только что размозжили кому-то череп оружием, которое, по вашему мнению, оставило след, по которому вас можно было бы вычислить. Что бы вы сделали? Вы могли бы продолжать бить свою жертву до тех пор, пока не превратите её голову в мякоть, надеясь стереть следы; но это было бы очень кровавым делом и заняло бы некоторое время. Однако если где-то поблизости валялась вещь, хорошо подходящая к ране, вы могли бы воспользоваться ею один или два раза, чтобы на ней остались кровь и волосы, а затем оставить её на растерзание полиции. Имея под рукой подходящее оружие, они и не подумают искать другое.»
«Но в следах от оружия не было ничего характерного», - возразил Делханти.
«Если вы имеете в виду что-то вроде клейма, то, конечно, нет. Но если мы предположим, что рукоять кинжала была выбрана потому, что она подходила к первоначальной ране, это автоматически даст нам форму настоящего оружия. Поскольку использовался именно край рукояти, можно предположить, что настоящее оружие было гладким и округлым, или круглым, диаметром около половины дюйма. Это должно быть что-то такое, что нападавший мог бы иметь при себе, не вызывая встревоженных комментариев.»