Десятое пророчество
Шрифт:
Она задумалась.
— Иногда, чтобы выяснить истинное происхождение страха, приходится очень глубоко погружаться в прошлое. Но, делая это и стараясь преодолеть страх, человек, обычно, приходит к более полному пониманию того, кто же он, на самом деле, или ради чего проживает свою нынешнюю жизнь на Земле.
И это создаёт условия для последнего — и, по моему твёрдому убеждению, наиболее важного — шага в процессе исцеления.
Важнее всего для нас — заглянуть достаточно глубоко для того, чтобы вспомнить, чему мы собираемся посвятить
Подлинное исцеление происходит тогда, когда нам удаётся увидеть мысленным взором своё новое, волнующее будущее.
Вдохновение — вот что нужно нам. Люди исцеляются не для того, чтобы проводить больше времени у телевизора.
Пару секунд я смотрел на неё, осмысливая услышанное, потом сказал:
— Вы упоминали об эффекте молитвы. Как лучше всего молиться за человека, с которым что-нибудь не так?
— Пока ещё мы не знаем точно. Это как-то связано с процессом, описанным в Восьмом откровении.
Мы, как бы, направляем на этого человека проходящий через нас поток энергии и любви из Божественного источника и одновременно стараемся мысленно увидеть, что он вспомнил, что хочет сделать со своей жизнью.
Конечно, иногда человек вспоминает, что ему пора осуществить переход в иное измерение. Если так, нам остаётся только смириться с этим.
Закончив возиться с палаткой, Майя прибавила:
— Прошу вас также иметь в виду, что рекомендованные мною приёмы следует сочетать с тем лучшим, что существует в традиционной медицине.
Будь мы ближе к моей клинике, я забрала бы вас туда на предмет полного обследования, но при данных обстоятельствах, если только вы сами не будете возражать, по-моему, лучше бы вам переночевать тут, в палатке. Сейчас вам не стоит много двигаться.
Говоря это, она установила мою плитку, включила её и поставила на огонь котелок с супом-«пятиминуткой».
— Я иду назад, в город. Мне нужно раздобыть шину для вашей ноги и, на всякий случай, кое-что ещё. Потом я вернусь и буду присматривать за вами. Радио тоже принесу — вдруг потребуется вызвать помощь.
Я кивнул.
Майя перелила часть воды из своей фляжки в мою и взглянула на меня. За её спиной, на западе, угасал последний проблеск света минувшего дня.
— Вы сказали, что ваша клиника находится где-то поблизости, — напомнил я.
— Да, всего около четырёх миль к югу отсюда, за хребтом. Но оттуда нельзя проникнуть в долину. Единственный пугь — это дорога, входящая в неё южнее города.
— Как же вы тут оказались?
Она улыбнулась словно бы немного смущенно:
— Это довольно смешно. Прошлой ночью мне приснилось, что я снова иду в долину, и утром я решила, что пойду. Всё последнее время было очень много работы, и, думаю, мне просто нужно было время, чтобы поразмыслить о том, чем я занимаюсь в клинике.
У нас с моей партнёршей накопился большой опыт применения различных методов китайской медицины, траволечения. К тому же, у нас есть доступ ко всем последним достижениям традиционной
Чуть помолчав, она продолжала:
— Перед тем как заметить вас, я сидела вон там, и моя энергия прямо таки била струёй. Казалось, я видела всю свою жизнь до мельчайших подробностей — с раннего детства и до того самого момента. Никогда прежде я не ощущала так отчётливо смысла Шестого откровения.
Все события того времени стали подготовкой. Я выросла рядом с матерью, которая всю свою жизнь мучилась от хронической болезни, но никогда не принимала участия в собственном лечении.
В то время врачи не могли ей помочь; на протяжение всего моего детства, помню, меня злило, что она не желает даже попытаться исследовать собственные страхи, поэтому я собирала любую информацию о диете, витаминах, уровнях стресса, медитации и их роли в состоянии здоровья человека.
Я старалась убедить мать, что она сама должна исцелить себя. В юности я буквально разрывалась пополам, решая, посвятить ли себя церкви или стать врачом. Не знаю… это было так, словно что-то заставляло меня представлять себе, как использовать откровение, веру для изменения будущего, для исцеления.
А вот, мой отец, — продолжала она, — был совсем другим человеком, нежели мать. Он был биологом, но никогда не распространялся о достигнутых результатах.
«Я занимаюсь чисто исследовательской работой» — вот и всё. Коллеги относились к нему, как к богу. Он был недостижимой вершиной, истиной в последней инстанции.
Когда я выросла, он умер от рака — прежде, чем я поняла, что составляло предмет его главного интереса. А это была иммунная система, и, в частности, — как усиливает её полнокровная жизнь, реализация себя.
Он первым разглядел эту связь, и все нынешние исследования подтверждают, что она существует. Но мне не довелось поговорить с ним об этом.
Поначалу я удивлялась, почему мне было суждено иметь именно такого отца. Однако, в конце концов, я приняла тот факт, что мои родители представляют собой как раз то сочетание черт характера и интересов, которое может способствовать моей собственной эволюции.
Потому, я и захотела быть рядом с ними на раннем этапе своей жизни. Глядя на свою мать, я понимала, что каждый должен сам нести ответственность за своё лечение, а не перекладывать её на других.
Ведь, поиск исцеления, по сути дела, — это прорыв сквозь страхи, существующие в нашей жизни, страхи, с которыми нам не хочется встречаться лицом к лицу; а потом мы должны найти своё собственное вдохновение, увидеть то будущее, наступлению которого мы призваны способствовать.
Для этого мы и находимся здесь.
Отец помог мне понять, что медицина должна быть более открытой навстречу пациенту, более внимательной к его интуитивным проявлениям. Долгое время медицина пребывала, так сказать, в башне из слоновой кости, но теперь надо выйти из неё.