Десятый праведник
Шрифт:
Николай вскочил с нар и тут же замер. Из трости Буше выскочило длинное блестящее лезвие, направленное ему в горло.
— Спокойно, мон ами, — приказал полицейский. — Сядьте удобно и не перебивайте меня неуместными эмоциональными вспышками. Дышите глубже и ровней, это помогает. Может, вы хотите что-то возразить? Может быть, хотите сказать, что некто Гастон не предлагал вам пронести пятнадцать килограммов бриллиантов?
— Я отказался, — глухо пробормотал Николай, снова садясь на неструганые доски. — И вообще… откуда вы знаете?
Буше улыбнулся. Хотя и холодная, улыбка все же была первым проявлением нормальных
— Такая у меня профессия, Бенев. Чего я только не должен знать. А что касается отказа… я вас понимаю. Бриллианты вещь опасная, за них линчуют на месте. И все же вы не правы. Подумайте хоть немного о душевных терзаниях бедных иоаннитов. Все готово для эксперимента, драгоценные камни в наличии, осталось только их доставить. Однако никто не желает оказать им такую мелкую услугу. Каково? Лично меня глубоко трогает подобная преданность идее, какой бы эта идея ни была. Поэтому я решил, что кто-то все же должен это сделать. И этот кто-то вы, Бенев.
На этот раз острие опередило порыв Николая вскочить с места, и он остался сидеть на нарах, лишь слегка подавшись вперед.
— Вы, очевидно, не согласны, — покачал головой полицейский. — Да, мон ами, деньги развращают человека. В вас угас дух предпринимательства с тех пор, как вы стали богаты благодаря разорению старого Розенхайма. Между прочим, вы знаете, что прошлой ночью и новый его дом сгорел… к сожалению, на этот раз действительно вместе с хозяином. Я подозреваю, что кто-то не простил ему шутки прошлого месяца. И поскольку старый ростовщик после рублей начал коллекционировать австралийские доллары, теперь вы стали еще богаче. Но это не помешает вам сделать то, о чем я прошу вас самым учтивым образом.
— Вы не можете меня заставить! — мотнул головой Николай.
— Неужели? Хорошо, давайте вместе поразмыслим над тем, какие доводы вам необходимы, чтобы ответить согласием на мою просьбу. Материальные? Это я исключаю, поскольку, как уже было сказано, теперь вы богатый человек. Между делом, один совет — поставьте новые замки на двери вашей квартиры, лично я без проблем туда вхожу… Итак, материальные стимулы отпадают. А моральные? Вы наверняка не горите желанием помогать мне или генеральному секретарю Аренсу. Но подумайте, против кого будет нацелена акция. Группа французов, готовая на все, чтобы достичь своей безумной цели. Они хотят уничтожить всю Землю — и уверяю вас, сколь фантастично это бы ни выглядело, это не так уж невозможно. В профессии полицейского самым трудным всегда было предотвращение действий фанатиков-самоубийц.
Николай молча покачал головой.
— Понимаю, — кивнул Буше. — Эгоизм сильнее забот о судьбах мира. Пусть другие сделают это неблагодарное дело, говорите вы. Очень хорошо. Тогда остается последний и самый мощный довод. Страх. Смею предположить, что вы не станете сомневаться, если я заявлю вам, что располагаю достаточным количеством улик, чтобы осудить вас на смерть сию же минуту. Да и сама доверительность нашей беседы служит веской причиной, чтобы убрать вас в случае отказа. Вы разумный человек, Бенев, и должны понимать, что из этой камеры вы выйдете только как курьер иоаннитов.
— Но я же могу сбежать, — возразил Николай.
— Естественно. Однако уверяю вас, что, несмотря на территориальную ограниченность Вельтбурга,
Буше подошел к нарам, поднял ветхое пальто и достал из карманов пистолет и нож, конфискованные его людьми час назад. Не глядя на пленника, он отдал ему оружие и медленно вышел в коридор. Для него разговор действительно был окончен. Он считал, что предусмотрел все возможные контраргументы своей жертвы… и самое неприятное, что Николай, застегивая ремень и анализируя произошедшее, сколько ни старался, так и не смог найти ни единой трещины в железной логике Буше. Сеть была соткана безупречно. Не было иного выхода, кроме как подчиниться.
— Жду вас, Бенев, — напомнил о себе Ален Буше.
«Мишин, — подумал Николай, шагая по коридору вслед за полицейским. — Только Мишин может придумать что-нибудь в противовес его планам. Они очень похожи друг на друга в некоторых вопросах. Бог свидетель, я не хочу играть в игры Буше, даже против иоаннитов. Мы все знаем, как это бывает — начинаешь честным и порядочным, а потом, оглянуться не успеешь, как превратился в рядового стукача. Не хочу!»
Двор Префектуры встретил его все таким же оживлением. Буше махнул рукой часовым, чтобы они открыли главные ворота, и повернулся к Николаю:
— До свидания, Бенев. Я не даю вам время на размышление, потому что уверен в вашем ответе. Уверен настолько, что еще несколько дней назад позволил себе послать весточку от вашего имени. Все оговорено, даже сумма, которую вы получите от иоаннитов. От вас требуется одно — завтра утром быть у себя дома. Итак, до завтра.
Еще не придя в себя после случившегося, Николай очутился на улице. Он никак не мог поверить, что попал в капкан, из которого невозможно вырваться.
Мишин заявился поздно вечером, мрачный и усталый. Его борода была взлохмачена больше обычного. Вместо ответа на робкое приветствие Николая он подошел к письменному столу, достал початую бутылки водки и сделал огромный глоток. Потом стал молча ходить взад-вперед. Вдруг остановился и изо всех сил шарахнул ладонью по столу.
— Отказал! Представляешь? Один раз решил попросить о чем-то мсье Луи, а он отказал!
— Значит, канала мне не будет?
Иван Мишин опять опрокинул бутылку. Даже сквозь бороду было видно, как вздымается его кадык. Слегка успокоившись, он сел за стол и впился глазами в свои сжатые кулаки.