Детектив Франции. Выпуск 4
Шрифт:
– Насколько я знаю, нет.
– Хорошо, – сказал я. – А дальше?
Мы проехали мимо Дворца правосудия.
– Видя всю эту суматоху, – сказал Хейман, – я тоже решил пойти посмотреть на случившееся, но я уже потерял время. Когда я приехал, все было оцеплено и мне не разрешили войти. Я немного посидел в машине, подождал, ну, а остальное вы знаете.
Надеюсь, что знаю. Я ничего не ответил. Мы проехали Севастопольский бульвар. После того как Чрево Парижа уничтожили, можно ездить
– Направо, – сказал я. – Первый поворот направо. Здесь. Стоп.
Было почти восемь утра. У меня раскалывалась голова, и я очень устал. Я не мог ни о чем думать. Я попрощался со старым журналистом и поблагодарил его.
– Вы будете держать меня в курсе, господин Недоверчивый? – спросил он.
– Хорошо. Вы тоже. У вас есть житейская сметка, мне это может пригодиться.
– Значит, вы расследуете?
– Не знаю. Вы мне верите?
Он посмотрел на меня и пожал плечами.
– Ладно, хорошо, – сказал я. – Привет!
Мы обменялись номерами телефонов. Я поднялся пешком на четвертый этаж и выдохся. Никто не поджидал меня на лестничной клетке – ни Кокле, ни кто–либо из его людей. Я вошел к себе в квартиру и запер дверь на ключ. Записка, оставленная Мемфис Шарль, по–прежнему лежала на письменном столе. Очень глупо с моей стороны. Я сжег ее в пепельнице, и сбросив пепел в раковину, смыл его водой. Мне очень хотелось спать, но вместо этого я сделал кучу разных дел. Сварил свежего кофе. Отправил по телефону телеграмму матери, в которой сообщал ей, что сегодня не приеду. Выпил кофе, сел за письменный стол и стал размышлять под равномерный стук швейной машинки Станиславского. Я ничего не придумал, лег и мгновенно заснул.
Глава 7
Я открыл глаза, встал с постели, прошел в кабинет, с неприязнью посмотрел на трезвонящий телефон и снял трубку.
– Алло? Это бюро месье Тарпона? – спросил некто бычьим голосом.
– Да, – проворчал я.
– Это месье Тарпон?
Я посмотрел на часы и увидел, что они показывали три. Я про себя помянул черта, потому что был уже день. Это будет мне уроком, как прибегать к излишествам, – и физическим, и алкогольным.
– Да.
– Это вы?
– Да. Кто говорит?
– Мне необходимо встретиться с вами.
– Но кто вы, месье?
– Жерар Сержан. Брат Луизы.
– Какой Луизы?
– Господи! – заорал в трубку этот идиот. – Моей сестры Луизы, которую зарезал садист.
Луиза Сержан. Гризельда Запата. Мне повезло с этим идиотом.
– А, да, – сказал я тоном, выражающим соболезнование. – Луиза, и вы ее брат, и вы
– Да. Я только что вышел из морга. Я встретил вашего друга. Еврея.
Последнее слово он произнес шепотом. Приятный парень.
– Понятно, – сказал я. – Хеймана.
– Да, именно. Полицейские мне ничего не говорят, но он сказал, что вы – это другое дело и что вы берете недорого.
Посмотрим. Может быть, я и потрясу этого быка в трауре, а может быть, он окажется преуспевающим торговцем свиньями?
– Я жду вас, – сказал я. – У вас есть мой адрес?
– Да.
– Скажем, без четверти четыре.
– Хорошо.
– Примите мои соболезнования, – добавил я.
– Спасибо.
Он повесил трубку. Я тоже положил трубку и подумал о том, сколько мне у него просить денег. Мучимый сомнениями, я вышел купить аспирин и «Франс суар». На первой странице был помещен небольшой снимок Гризельды Запата. На усопшей были черные сапоги, шорты с бахромой и в руках ангорский кот, прикрывающий собой ее груди.
«Убийство актрисы, – говорил заголовок, – Убийцей мог быть грабитель (стр. 5)».
«А почему бы и нет, – подумал я – Грабитель или знакомый жертвы».
– Господин Тарпон?
Я собирался развернуть газету, чтобы прочитать статью на пятой странице. Парень был худым и бледным, с отдающим голубизной подбородком из–за густой щетины, с волосами цвета воронова крыла, в костюме цвета сливы. Мне казалось, что я уже встречал его в квартале.
– Тебе чего?
– Мне ничего. Но мои друзья хотят вам кое–что сказать. Загляните, пожалуйста, в отель.
– Нашел дурака. Пусть твои друзья мне позвонят, и мы условимся о встрече.
Я оттолкнул его рукой и пошел к себе. Он пошел за мной на некотором расстоянии. Должно быть, он переваривал мой ответ.
– Клянусь здоровьем моей матери, – сказал он наконец, – что вы очень пожалеете, если сейчас не пойдете со мной.
Я остановился. Он вынул из кармана ножницы. Это не считается оружием, это инструмент, и на них не надо разрешения, несмотря на то, что ими можно зарезать. И почему он клянется здоровьем своей матери? Вена на моем виске запрыгала.
– Это так важно? – спросил я. – Хорошо, не будем расстраиваться. Пошли.
Он вздохнул с таким облегчением, что мне стало не по себе. Мне бы действительно пришлось очень сожалеть, если бы я не пошел.
Я свернул газету и сунул ее под мышку! Мы вошли в холл маленького отеля, прошли мимо черной таблички, на которой золотыми буквами сообщалось о сдаче комнат на час и на день. Двадцатилетняя дама, которой можно было дать все тридцать, выставила передо мной свои прелести.