Детектив Франции. Выпуск 4

Маншетт Жан-Патрик

– Цивилизованный народ не устраивает политических похищений.

– Я не принадлежу к цивилизованному народу.

– Забавно, – заметил Пойндекстер с пренебрежительной ухмылкой.

Эполар ничего не ответил.

– Не собираетесь же вы убеждать меня в справедливости ваших политических взглядов? – спросил посол, глядя на свою сигарету.

– Нет.

– Я полагал, что такова традиция в подобных случаях.

– Послушай, умная голова. Ты – государственный

служащий высшего ранга, но сейчас ты ничто, ты вещь.

– Скажите лучше: дерьмо.

– Нет. Ничто. Вещь.

– Вы анархисты, – сказал Пойндекстер. – Я это понял по тому, как вы произнесли выражение «государственный служащий» – с неприязнью.

В комнату вошел д'Арси с двумя сандвичами на тарелке.

– Хорошо, – сказал Эполар, – я думаю, что мы на этом закончим разговор.

Он встал. Д'Арси положил сандвичи на колени посла и отошел от кровати с тарелкой.

– Смотри за ним, – приказал Эполар. – Этот господин – фразер. Он пытается осведомиться.

– Понятно.

Д'Арси взял пистолет–автомат и сел на стул.

– Пока, – сказал Эполар и вышел.

– В этом доме чертовски холодно, вы не находите? – спросил Пойндекстер д'Арси.

– Заткнись, – ответил алкоголик. – Если будешь трепаться, схлопочешь прикладом по затылку. У меня нет настроения говорить.

– Как угодно, – сказал Пойндекстер, натягивая на себя одеяло.

Дипломат стал жевать сандвичи. Оба молча смотрели друг на друга.

Глава 22

Выражение лица комиссара Гоемона становилось все более мрачным, что вовсе не свидетельствовало о печали. Он осматривал комнату Буэнвентуры Диаза, нагнулся над двумя или тремя лежавшими возле кровати книгами, чтобы прочитать заголовки. Его коллеги обошли комнату, втягивая носами воздух.

– Смотрите, – сказал один из них. – Вот анархистская брошюра: «Черное и красное». Название говорит само за себя.

– Вы идиот, – заметил Гоемон. – Это роман Стендаля.

– Извините, – сказал коллега, – но вы ошибаетесь. Я говорю «Черное и красное». Речь идет об анархистах в революционной Испании.

– Дайте–ка посмотреть. Да вы правы. Забавно. Действительно, я перепутал. Захватите это, я спускаюсь.

Внизу Гоемон подошел к управляющему Эдуарду и показал ему фото Буэнвентуры.

– Да–да, это он, – побледнев, сказал управляющий.

– Здесь у тебя играют, – сказал Гоемон.

– Что?

– Здесь по ночам играют в покер. Кто приходит сюда ночью играть в покер?

– Я не знаю.

– Так я тебе скажу. Американцы.

Покер – это игра проходимцев и американцев. Надеюсь, что у тебя здесь нет проходимцев.

– Могу поклясться, комиссар.

– Значит, американцы. Американские дезертиры.

– Клянусь, я не знаю.

– Перестань клясться, – сказал Гоемон.

В этот момент в кабинет управляющего Эдуарда вошел вновь прибывший полицейский.

– Я принес снимки дружков испанца, зарегистрированных у нас, – сказал он.

– Садись, – сказал Гоемон Эдуарду. – Посмотри эти снимки.

– Все, что зависит от меня, комиссар, кл… обещаю сделать.

– Давай.

Гоемон положил на стол две пачки снимков. С одной стороны – американских дезертиров, с другой – французских друзей Буэнвентуры Диаза. Управляющий Эдуард смотрел очень внимательно. Он уверял, что узнал нескольких американских дезертиров. Затем он ткнул пальцем в снимок из другой пачки.

– Вот этого я знаю, я уверен.

Гоемон посмотрел на регистрационный номер снимка и справился в картотеке: Треффэ, Марсель, род. 3. 4. 41 в Париже, член Объединенной социалистической партии, 1960–1962, член Анархистской ассоциации пятнадцатого округа (группа Энрико Малатеста), 1962–1963, член Рабоче–Студенческого союза пятнадцатого округа, 1968, и т. д.

Полицейский наклонился к уху Гоемона.

– Этого не было на пленке.

– Я знаю.

Управляющий Эдуард просмотрел другие фотографии, но больше никого не узнал.

– Этот тип часто приходил сюда? – спросил Гоемон, крутя снимком Марселя Треффэ перед носом управляющего.

– Да, раньше он бывал часто, два–три раза в неделю.

– Когда раньше?

– В прошлом году. Вернее, я имею в виду весной.

– А до весны?

– Не уверен.

– А потом?

– Тоже приходил, но реже.

– Когда вы его видели в последний раз?

– Представьте себе, в начале недели. Во вторник, нет, в понедельник вечером, как мне кажется. Они поссорились, если вас это интересует, господин комиссар.

– Поссорились?

– Во всяком случае, мне так показалось. Они оскорбляли друг друга, Диаз и этот тип. В комнате Диаза. Я как раз находился на этаже, и я слышал, как они ругались.

– На сексуальной почве?

– Нет, скорее на политической, как мне показалось. То есть я слышал, как один называл другого марксистом или революционером, я точно не помню.

– Все это подозрительно, – сказал Гоемон.

– А почему вы разыскиваете Диаза? – спросил управляющий Эдуард.