Детектив-пикник

Устинова Татьяна

Дверь запиралась на внутренний замок, но я по укоренившейся с самого детства традиции вешала еще и внешний. Так всегда делала мама.

Вынув связку ключей из сумки, я отперла дверь и немного успокоилась – никто не пытался влезть в мою избушку, никому в ней ничего не нужно. Дело даже не в том, что я хранила на даче бриллианты или золотые слитки, дело в памяти. Здесь все было так, как устроил это еще мой дедушка, собственноручно сколотивший этот небольшой домик из старых бревен и кусочков списанной с вагоноремонтного завода вагонной обшивки – с тиснеными узорами, напоминавшими мне причудливую вязь листьев. Гвоздей, тоже списанных

и ржавых, в этой избушке было столько, что она, кажется, даже сгореть не могла бы. Я очень дорожила своим наследством и не хотела, чтобы кто-то вторгался в мой уютный, пусть и очень старый и ветхий, мирок. Я приезжала сюда каждую пятницу и оставалась до воскресенья, чтобы сменить обстановку, вдохнуть свежего воздуха и хоть ненадолго отвлечься от своей специфической работы.

– А у вас… уютно… – пробормотал незнакомец, когда я с трудом заволокла его в комнату и уложила на старую кровать с панцирной сеткой.

– Ты б хоть представился, – я открыла окно, впуская в комнату струю свежего воздуха и лучи садившегося солнца.

– Да… неловко вышло… Меня Аркадием зовут. А вас?

– А я Люба.

– Любовь, значит… красиво… – Он снова закрыл глаза, а я подумала, что нужно найти аптечку и промыть рану на голове.

Когда я нашла все необходимое и подошла к кровати, Аркадий, взглянув мне в лицо, скривился:

– Это обязательно?

– У тебя на голове открытая рана, нужно хотя бы перекисью промыть, раз уж от квалифицированной помощи наотрез отказываешься. И повязку наложить. Повернуться можешь?

Аркадий со стоном перевернулся на бок. Рана выглядела хуже, чем я ожидала, и была довольно глубокой, проникающей. Нет, тут не обойдешься простым промыванием.

– Слушай, тебе все-таки в больницу надо, – осторожно прикладывая смоченный перекисью тампон к ране, проговорила я. – Заражение начнется.

– Мне нельзя в больницу.

– Это почему еще?

– Потому…

– Исчерпывающе. Но, увы, не аргумент – рану нужно как следует обрабатывать, швы наложить и прививки сделать. Так что, друг Аркадий, хочешь не хочешь, а поедем. У меня машина, поселок недалеко, к ночи уже вернемся.

Дав таким образом понять странному постояльцу, что спорить со мной смысла не имеет, я полезла в комод и нашла там футболку, оставленную моим бывшим. Коснувшись ее, сморщилась и прикусила губу. Расставание до сих пор вспоминалось как нечто болезненное, да, собственно, и расставания-то как такового не было. Даниил просто исчез в один из декабрьских дней, пропал, как будто его не было. Телефон не отвечал, с работы он уволился за месяц до этого, а адреса я не знала и найти дом по памяти в соседнем городке не смогла. До сих пор, натыкаясь в квартире на его вещи, я вздрагиваю, как от прикосновения к раскаленной плите.

Отогнав эти мысли, я протянула футболку Аркадию:

– Вот это нужно надеть, твоя совершенно испорчена.

– Вам придется мне помочь, не справлюсь, сил нет совсем… – Мне вдруг стало неловко за то, что я довольно бесцеремонно «тыкаю» ему, хотя Аркадий обращается ко мне на «вы».

– Ну, еще бы – такая кровопотеря. Конечно, я вам помогу. Но ваше поло придется разрезать, чтобы меньше повязку тревожить.

– Да и черт с ней… режьте, Любовь, не стесняйтесь.

– Сделаем так, – справившись с переодеванием, сказала я. – Я скажу, что вы мой брат, а документов при себе нет, потому что на даче отдыхаете, не прихватили. Меня в больнице

знают, я им как-то труп помогала вскрыть.

На лице Аркадия отразилось что-то, похожее на страх:

– Труп?

– А что особенного? Я патологоанатом.

– Ужас какой… такая милая девушка…

– То есть если бы я была хирургом, это вас бы не удивило? А ведь принцип тот же.

– Но там-то живые люди, спасение жизни…

– А здесь возможность понять, что пошло не так и почему жизнь не была спасена. Для нас не существует богатых и бедных, для нас все равны. И вообще… почему я должна оправдываться за выбор профессии? Меня все устраивает.

– Я не хотел вас обидеть, – извиняющимся тоном произнес Аркадий.

– Я не обиделась. Давайте попробуем встать.

С трудом преодолев расстояние от домика до машины и буквально завалив Аркадия на заднее сиденье, я подумала, что хорошо бы ему горячего чаю с сахаром, это хоть немного поддержит силы. Термос я всегда возила с собой – тоже привычка, привитая в детстве дедом. Он никогда не отправлялся в дорогу, не прихватив старенький термос с наполовину стершимся рисунком желтых подсолнухов. Самое странное, что и пользовалась им же, рука не поднималась сменить на новый.

Выпив чаю, Аркадий немного оживился, хотя по-прежнему прерывисто дышал и был очень бледен. Я вела машину по трассе, боясь просмотреть поворот к поселку – предстояло проехать километров пять по лесной дороге и только потом снова оказаться на асфальте.

– Вы бы подремали, – бросив взгляд в зеркало заднего вида, предложила я.

Аркадий меня не услышал – голова его свесилась набок, и это меня испугало.

Надо поднажать, не хватало еще труп привезти…

Мне почему-то ни разу за все время, что я общалась с Аркадием, не пришло в голову спросить, как он вообще оказался на моем дачном участке. Он не мог просто проходить мимо – участки в нашем дачном товариществе огорожены. Он оказался там зачем-то и не один – кто-то ведь ударил его по голове лопатой. Моей, между прочим, лопатой… А как она могла попасть в руки к напавшему на Аркадия? Правильно, в том случае, если он взял ее из сарая. Я не удосужилась проверить замок там, но он явно сломан. Лопату взяли зачем-то, собирались что-то копать. Но что? Урожай собирать еще рано…

У двери приемного покоя больницы курил знакомый мне хирург Тимкин.

– О, Любовь Андреевна, какими судьбами к нам? – бросив окурок в урну, спросил он, когда я вышла из машины.

– Да вот… брат у меня… головой ударился сильно… – произнеся это, я вдруг поняла, что совершенно не продумала обстоятельств, при которых мой так называемый брат получил травму. Удар головой – версия бредовая и не выдерживающая никакой критики, и Тимкин сразу поймет это, едва снимет повязку. Вот это я вляпалась…

– У меня, понимаете, на чердаке… там стропила обиты жестью… – понесла я, на ходу придумывая хоть мало-мальски правдоподобную историю. – И в одном месте, видно, лист отогнулся, вот он и…

– Ладно, посмотрим. Санитары! – крикнул Тимкин в приоткрытую дверь. – Каталку сюда.

Пребывавшего в полубессознательном состоянии Аркадия перегрузили на каталку и повезли в приемный покой, а я, заперев машину, пошла следом. Тимкин в пропускнике мыл руки, пока медсестра пыталась узнать у Аркадия хоть какие-то данные. Но об этом мы, к счастью, успели договориться, и я, подойдя к столу, сказала: