Детектив США. Выпуск 11

Стаут Рекс

— Каково происхождение этих денег?

— Я уже вам сказал: мать получила их в наследство от отца, — он посмотрел на меня устало и недоверчиво, словно подозревал в намерении оскорбить память матери. — Уж не хотите ли вы сказать, что эти деньги ей не принадлежали?

— Никоим образом. А нельзя ли нам хоть ненадолго забыть о вашей матери?

— Нельзя, — добавил он с мрачной гордостью. — Я ни на минуту о ней не забываю.

Я немного повременил, потом предпринял новую попытку.

— Я ведь вот что хочу выяснить: в вашем доме, в этой самой комнате,

с перерывом в двадцать три года произошли два ограбления, или по крайней мере две попытки ограбления. Мне кажется, они связаны между собой.

— Как?

— Через людей, которые в них замешаны.

Глаза Чалмерса затуманились, он снова опустился на стул.

— Мне не ясна ваша мысль.

— Я хочу сказать, что в обоих ограблениях могли участвовать те же люди и подвигли их на это те же причины. Мы знаем, кто совершил последнее ограбление. Ваш сын Ник под влиянием Джин Траск и Сиднея Хэрроу.

Чалмерс закрыл глаза рукой, опустил голову — редкие волосы рассыпались, и среди них заблестела похожая на тонзуру плешь.

— Их убил Ник?

— Как вам известно, я сильно в этом сомневаюсь, но доказать, что это сделал не он, не могу. Пока не могу. Однако вернемся к ограблениям: Ник взял золотую шкатулку, в которой хранились ваши письма, — я намеренно избегал упоминать имя его матери. — Возможно, письма похищены случайно и грабители охотились только за шкатулкой. Она была нужна миссис Траск. Знаете почему?

— Очевидно, потому, что она воровка.

— Она придерживалась другого мнения. И шкатулку она не считала нужным прятать, а держала на виду. Шкатулка, по всей видимости, принадлежала бабке миссис Траск, а после ее смерти дед миссис Траск подарил шкатулку вашей матери.

Чалмерс еще ниже опустил голову и запустил пальцы в волосы.

— Вы ведь говорите о мистере Роулинсоне?

— Увы, да.

— Мне оскорбительны ваши слова, — сказал он. — Вы бросаете тень на невинные отношения пожилого человека и почтенной женщины…

— Забудем на время об их отношениях…

— Не могу, — сказал он. — Не могу забыть… — и уронил голову на руки, чуть не стукнувшись при этом о стол.

— Я не хочу никого осуждать, мистер Чалмерс, и меньше всего вашу мать. Просто я установил, что она была знакома с Самюэлем Роулинсоном. Роулинсон возглавлял пасаденский Западный банк, банк этот разорился в результате хищения, совершенного примерно в одно время с попыткой ограбления вашего дома. В хищении обвинили зятя Роулинсона — Элдона Свейна, — и, возможно, не без оснований. Правда, мне говорили, что мистер Роулинсон сам обчистил банк.

Чалмерс выпрямился.

— Кто мог такое сказать?

— Другое действующее лицо этой драмы — вор-рецидивист по имени Рэнди Шеперд.

— И вы принимаете на веру слова подобного типа и позволяете ему поливать грязью мою мать?

— Кто говорит о вашей матери?

— Словно я не знаю, что вы собираетесь преподнести мне пресловутую версию о том, будто моя мать взяла у этого распутника краденные деньги? Я не ошибся, не так ли?

Глаза его налились кровью.

Он заморгал, вскочил, занес кулак, но где ему было тягаться со мной — я перехватил его руку в воздухе и с легкостью опустил ее вниз.

— К сожалению, мне приходится прервать нашу беседу, мистер Чалмерс.

Я сел в машину и повел ее вниз к автостраде. Серая пелена тумана по-прежнему обволакивала подножие холма.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Вдали от моря, в Пасадене, было настоящее пекло. На дороге перед домом миссис Свейн играли дети. Тратвелловский «кадиллак», стоявший у обочины, притягивал их как магнит.

На переднем сиденье, углубившись в деловые бумаги, восседал Тратвелл. Он встретил меня недовольным взглядом.

— Однако долго же вы ехали.

— Непредвиденная задержка. Да и потом, «кадиллак» мне не по карману.

— Ну а мне не по карману торчать здесь. Эта дама сказала, что будет в двенадцать.

Мои часы показывали половину первого.

— Миссис Свейн едет из Сан-Диего?

— Очевидно. Я буду ждать ее до часу — ни минутой дольше.

— Может, у миссис Свейн сломалась машина, она довольно дотошная. Будем надеяться, что ничего не случилось.

— Абсолютно уверен, что так оно и есть.

— Мне бы вашу уверенность. Человека, которого подозревают в убийстве ее дочери, видели вчера в Хемете. Вероятно, он направляется в краденной машине сюда, в Пасадену.

— О ком вы говорите?

— О ворюге Рэнди Шеперде. Он когда-то работал у миссис Свейн и ее мужа.

Тратвелла мое сообщение, похоже, нисколько не заинтересовало. Он демонстративно зашуршал бумагами. Насколько я мог судить, это были ксерокопии контрактов какой-то корпорации, именуемой «Смизеромовским фондом».

Я спросил Тратвелла, что это за корпорация. Он игнорировал мой вопрос, даже глаз не поднял. Я рассвирепел, выскочил из машины и достал письма из багажника.

— Я вам не говорил, — сказал я небрежно, — что мне удалось разыскать письма?

— Письма Чалмерса? Сами знаете, что не говорили. Где вы их обнаружили?

— В квартире Ника.

— Нисколько не удивляюсь, — сказал он. — Дайте-ка сюда.

Я пристроился рядом с ним и передал ему конверт. Тратвелл открыл его.

— Господи, как эти письма напоминают о прошлом. Эстелла буквально жила ими. Первые, насколько я помню, были донельзя заурядными, но эпистолярный стиль Ларри совершенствовался день ото дня.

— Вы их читали?

— Кое-какие — да. Эстелла так гордилась своим доблестным сыном, что отвертеться удавалось далеко не всегда, — сказал Тратвелл с иронией. — Незадолго до смерти, уже полностью лишившись зрения, она, едва получив письмо, тут же призывала меня или мою жену читать ей вслух. Мы уговаривали ее нанять сиделку, но она и слушать не хотела. Эстелла была женщина замкнутая, с годами это усилилось. Основные тяготы по уходу за ней легли на плечи моей жены, — и добавил с горечью — Мне не следовало этого допускать: она ведь была почти ребенком.