Детективное агентство «Лом»
Шрифт:
Вова замолчал.
Да уж, воспоминания не из приятных…
– Во дворе я гулял допоздна. Старшие пацаны позвали как-то играть в футбол. У меня получилось… К шести годам я уже обыгрывал двенадцатилетних. Как-то к нам во двор пришел тренер из детской команды, сказал, что тех, кто ему понравится, возьмет в свою секцию. Ему понравился я. Но когда он узнал, сколько мне лет… И тут же захотел поговорить с моими родителями, сказал, что такой талант нельзя в землю зарывать… Он увидел мамку, лежащую на полу в прихожей, и все понял. Повел меня куда-то, мы долго ходили по каким-то
Мамка была не против.
В интернате мне понравилось. Там давали новую одежду, кормили до отвала; целыми днями мы тренировались. Учебой не слишком грузили…
Я начал ездить на соревнования. Игры, сборы, тренировки… Никто не обзывался, никто не запирал меня, чтобы вид не портил… Наоборот, меня в пример ставили.
Плохо только было по праздникам и на каникулах. Все разъезжались по домам, а я… Куда ехать-то?.. Шарахался по интернату, занимался на тренажерах, телевизор смотрел. Но потом график игр и сборов становился все плотнее, и, слава богу, у меня все меньше оставалось свободного времени.
Я уже играл за юношескую сборную, когда как-то после тренировки мне сказали, что мамка умерла… Замерзла пьяная в сугробе… По идее, меня нужно было отправить в детдом, но у кого бы рука поднялась при таких-то перспективах? Я продолжал жить в интернате, и играл, играл…
К окончанию школы объездил, наверное, уже полмира. Правда, мало что видел. На экскурсии не было ни времени, ни сил.
Меня с радостью приняли в институт физкультуры – я уже был международным мастером.
Играл в дублирующем составе, вот-вот должны были перевести в основной, и тут…
Вова снова замолчал.
– Врачи сказали, что с такой травмой колена играть я больше не смогу… Я остался один на один с жизнью, с которой был почти не знаком. Без денег, без жилья, с одним дипломом в руках…
Ну, конечно, кое-что о жизни я все-таки знал. Невинность я потерял в тринадцать лет. Тетка, которая меня соблазнила, узнав, сколько мне лет, долго не верила. А мне так понравилось, что я оттачивал свое мастерство при каждом удобном случае…
Увидел объявление о наборе в стрип-клуб, попробовался. Меня приняли, и – закрутилось…
– А хотите, свои сокровища покажу? – вдруг спросил Вова.
– Покажи.
Он принес старую коробку из-под обуви, которую я заметил, когда еще Вова в Люськиной квартире свои драгоценные трусы собирал. Помню, подумал: неужели он когда-то такую затрапезную обувь носил?..
Вова открыл коробку. Почти доверху она была забита спортивными медалями на разноцветных ленточках, на дне виднелись какие-то дипломы и грамоты, а сверху лежало несколько старых фотографий. На одной – молодая смеющаяся женщина с такими же, как у Вовы, глазами. Наверное – мать… На другой, видимо, детсадовская группа: все – «белый верх – черный низ», а в заднем ряду, видимо, чтобы вид не портил – крупный мальчишка в какой-то серой кофтенке, с плотно сжатыми губами и грустным взглядом. А это – у елки. Такой же, грустный, в нелепом костюме зайца, крепко прижимает к груди пакет с конфетами.
Вова задумчиво перебирал свои сокровища.
Я положил ему руку на плечо и тихо сказал:
– Фигня, Вова, прорвемся…
Как-то я застал его за интересным занятием: Вова сидел перед компьютером. Заметив меня, вскочил:
– Работать будете?
– Да нет, продолжай…
– Да у вас здесь игрушек совсем нет.
– Ну, я их не люблю.
– Почему?
– Раздражают.
– А мне нравится. Я иногда в салон ходил…
– Если нравится, давай купим несколько дисков.
К покупке игр он отнесся со всей серьезностью. Малолетняя продавщица, с восторгом взирая на снизошедшего до ее убогого отдела Вову, не переставая, рассказывала, кто здесь кого убивает, и на сколько мегабайт памяти это рассчитано. А звук, а картинка!..
Прикупив в результате несколько дисков, Вова засел за комп. От его радостных воплей я чуть не оглох. Мало того, с завидной регулярностью Вова призывал меня в свидетели очередной победы и перехода на новый уровень.
В этот вечер ужинать мы так и не сели. Сжалившись, я поставил на компьютерный стол кофе и бутерброды. Вова, не отрываясь от экрана, все зажевал и продолжил битву.
Засыпая, я с радостью предвкушал, что, проиграв всю ночь в свои стрелялки, он не поднимет меня с утра пораньше, и не заставит руки-ноги задирать.
Но радовался я рано…
Утром, как ни в чем не бывало, Вова прокричал у меня над ухом:
– На зарядку – становись!..
Еле продирая глаза, я сказал:
– Такое ощущение, что ты не институт физкультуры, а военное училище закончил…
– Так я же в армейской команде играл, – радостно ответил он.
Днем, в студии, моя ассистентка, округлив глаза, сообщила, что внизу меня ждут какие-то новые русские. А женщина – ну, просто рвется наверх, охрана ее удержать не может.
Спустившись в фойе, я заметил, а, вернее, сначала услышал, Ольгу. Она была со своим благоверным.
– Сашка, ну, наконец! – радостно завопила она.
– Во, малохольная, всю ночь спать не давала, – пожаловался мне ее супружник.
Ольга только махнула нетерпеливо рукой в его сторону.
– Понимаешь, – она почему-то перешла на шепот, – я знаю, кто Люську прикончил…
На нас уже оглядывались.
Кое-как усевшись в кресло в углу, она продолжила:
– Точно… Это он…
– Да кто же?
– Хайнц!
– ?!
– Я его вчера в кабаке видела, а он сделал вид, что не узнал меня…
– И поэтому ты решила, что он – убийца?
– Я же говорю – малохольная, – довольно констатировал Ольгин муж.
– Ну, знаешь, а для чего он сюда тогда приперся из своей Германии, да еще шифруется?
– А может ты ошиблась?..
Ольга с достоинством посмотрела на нас.
– В отличие от некоторых, я очками до сих пор не пользуюсь!..
Мы, оправдываясь, вместе с ее благоверным, пробубнили, что, мол, только на работе…