Детективы
Шрифт:
Крестин не ожидал такого поворота событий. Поначалу он растерялся, но быстро вскоре в себя, автоматически соглашаясь с условиями «игры» в спектакле спецоперации, в существовании которой он только что убедился. Ведь по правительственной связи мог говорить только тот, кому известен его ПИН-код. Дальше! Этот человек должен иметь доступ к аппарату правительственной связи. И наконец, все разговоры по «вертушке» записывались специальным управлением ФСБ. Поэтому, человек, звонивший ему сейчас, имел все три возможности и мог просто разговаривать и уничтожить запись. А такое может сделать только сотрудник ФСБ!
– …Послушайте
– Вряд ли, – отвечал голос в трубке, – потому что я звоню Вам… с того света. Вы напрасно так ведете себя, предполагая, что я работник спецслужб…. Считайте, я Вас предупредил! Приятно побеседовать… со своим убийцей…. Всего хорошего…. Рад буду также видеть Вас… в прицеле своей снайперской винтовки…. Ха-ха-ха….
Виктор Борисович оцепенел от ужаса, он ничего не успел ответить этому наглому голосу. Он вообще давно отвык от разговоров не по этикету и терялся, когда кто-нибудь в разговоре переходил на бытовой уровень общения или употреблял ненормативную лексику.
Чиновники, которые постоянно живут в условиях различных «протоколов» и служебного этикета давно отвыкли от разговоров обыкновенных людей. Их вводит в ступор общение с простолюдином. А когда тот еще и матом выражается, то вывести их из оцепенения можно только через некоторое время, достаточное для того, чтобы чиновник вспомнил, что он такой же простолюдин, только высокопоставленный.
Этот звонок вывел Виктора Борисовича из равновесия надолго. Крестин редко злился, но сейчас пришел в состояние крайней ярости. Бросил трубку правительственной связи так, как будто его рука обожглась ею.
– Что случилось, дорогой? – спросила Елена, – старайся не нервничать и спокойно дождись врача.
Крестин медленно приходил в состояние равновесия, и когда ему это удалось, снова стало страшно, что с ним происходит загадочное, необъяснимое и невероятное событие. Высокопоставленные государственные служащие за время работы настолько привыкают к мысли, что в их жизни не может случиться ничего непредсказуемого, что поневоле начинают верить в собственную неуязвимость и стабильное, гарантированное высокое положение в обществе. Малейший намек на то, что это положение начинает меняться в худшую сторону, приводит их в бешенство.
Через несколько минут снова зазвонил аппарат правительственной связи. Виктор Борисович долго не брал трубку, но когда звук вызова «вертушки» стал раздражать его, он снял трубку, ввел ПИН-код и не дожидаясь когда ему что-либо скажут на другом конце провода раздраженно прокричал в трубку:
– Если Вы сейчас же не прекратите провокации, я немедленно сообщу начальнику Вашего управления!
– Алло, Виктор Борисович, что случилось? – раздался знакомый голос Олега Федоровича, – я уже проинформирован о Вашей болезни и звоню, чтобы согласовать подпись некоторых текущих документов по делопроизводству.
– Извините… Олег Федорович, – оправдывался Крестин, – …это я не Вам говорил. …А для согласования и подписи текущих дел, приезжайте ко мне домой на Рублевку к 16 часам. Я буду вас ждать!
– А это удобно для Вас? – спросил референт, удивленный таким предложением шефа, который никогда не приглашал его к себе
– Удобно, – ответил Виктор Борисович, – приезжайте обязательно!
Виктор Борисович решил рассказать все произошедшее верному другу и соратнику. Он был уверен, что Олег может сохранить эту тайну, поскольку она являлась общей для них. Можно не опасаться огласки и неверной интерпретации событий, влекущих подозрение на его здоровье. Олег не мог допустить этого. Ведь в случае ухода Виктора Борисовича по состоянию здоровья, он тут же лишился своей должности.
Вскоре прибыл личный врач Крестина. Это доктор медицинских наук, врач с огромной многосторонней практикой, коими являлись все кремлевские целители, звали его Яков Карлович. Врача проводили к высокопоставленному пациенту, который по-прежнему лежал в своей спальне, войдя в которую Яков Карлович «одел на лицо» маску с широкой и добродушной улыбкой.
– Здравствуйте, многоуважаемый Виктор Борисович! – поздоровался он, – что бы с Вами не случилось, я вмиг поставлю Вас на ноги! Не беспокойтесь!
– Здравствуйте доктор! – приветствовал Крестин, – присаживайтесь, будьте добры! И прекратите пафосные дежурные высказывания!
Доктор обиделся на грубость высокопоставленного пациента, но виду не показал. Когда Яков Карлович расположился у его постели, Елена удалилась из спальни, и доктор приступил к выслушиванию жалоб больного. За время работы в качестве личного доктора правительственного чиновника, он наизусть выучил все «болячки» и заранее знал, на что будет жаловаться высокопоставленный пациент. Виктор Борисович не был капризным, как многие его коллеги, которые при малейшем рините, не поднимались с постели и вызывали к себе врача.
Крестин изложил жалобу на головную боль, которая могла быть спровоцирована ушибом при падении его ночью на лестнице. Яков Карлович посетовал на неосторожность пациента, и внимательно осмотрев шишку на затылке, стал выписывать рецепт на лекарства, которые будут немедленно доставлены больному с его персональной медсестрой.
Поскольку Крестин давно уже не проходил диспансеризацию, Яков Карлович предупредил его о том, что ему необходимо сдать на анализы кровь, мочу и пройти флюорографию. Он поставил диагноз: легкое сотрясение головного мозга и назначил соответствующее лечение, предупредив о необходимости покоя и постельного режима. Для выполнения назначений, Яков Карлович распорядился по телефону о приезде к Виктору Борисовичу персональной медицинской сестры на время лечения. После чего он уехал, обещая Крестину, что приедет завтра.
Виктор Борисович ждал приезда Олега Федоровича с нетерпением. Когда ему доложили, наконец, о его приезде, он распорядился о том, чтобы референта сразу же проводили к нему в спальню. Олег Федорович вошел в комнату, поприветствовал шефа и сел в кресло напротив больного.
После визирования деловых бумаг по текущим делам, Виктор Борисович перешел к самому главному – повествованию произошедших за последние два дня событий. Он стал излагать их без какой-либо предварительной подготовки к этому рассказу. Олег Федорович явно не ждал подобного разговора. Его глаза сначала расширились от удивления, он явно не верил в реальность этих событий, но по мере изложения, его лицо подчеркивало лишь деловую сосредоточенность и решительность.