Дети Брагги
Шрифт:
— Сказать? Или сам все понял?
— Куда уж мне! То ваше тайное искусство!
— Когда-то оно было и твоим.
Грим в ответ только молча пожал плечами. Глаза старика гневно блеснули, но тут подал голос Бьерн:
— Это что, колдовство скальдов?
— Кому колдовство, кому искусство, кому и искус, — степенно ответил старик и тут же понял свой промах: упустил того, к кому обращался, поскольку, пока Глам отвечал дану, Грим поднялся, подобрал со скамьи меч и отошел к стойке кабатчика, якобы затем, чтобы спросить еще пива. Забрав жбан, Грим тут же, на ходу, к нему приложился и к столу вернулся уже
— Слушай же, — упрямо гнул свое старик. Грим сел, привалившись к стене, положив на колени меч и уютно поставив возле себя жбан. Хромая Секира, бросив сердитый взгляд на заинтересованно придвинувшегося Бьерна уставился на разложенные костяшки. Он не коснулся ни одной из них, только указывал на обозначения.
— Смотри. Вот Райдо, руна пути, — куда-то отправишься, возможно, надолго. За нею — Гебо. Конечно же, это к подарку, если у тебя есть кто-то, кто готов тебя одаривать. — Глам неприятно, с хитринкой усмехнулся. — Но в Круге обычно считают, что это дар или знак богов…
«Этих разглагольствований ему теперь хватит надолго», — тоскливо подумал Грим, но что-то внутри его помешало произнести эти слова вслух.
Однако вопреки ожиданиям Глам вдруг сказал:
— Я бы, правда, сказал, что тебе предстоит важная встреча. Норны тебя ведут. Гебо — и сама по себе добрая руна, к тому же следующая Type, даст ей могучую силу. Type же здесь, значит, вернешься, — хмурое выражение на лице старика исчезло, сменившись каким-то просветленным вдохновением, даже в хриплом голосе появилась напевность, — а также врата. Время возврата и сосредоточенья.
Грим хотел было что-то вставить, но старик жестом остановил его.
— Руна Ансуз или Ас говорит о духовном даре, — тут он помедлил и несколько сбился с распевного тона, — впрочем, у тебя она легла наискось, так и хочется сказать, что дар этот ты растрачиваешь попусту, или вообще стараешься о нем забыть. Град, Хагалаз… Вот это как раз по тебе: неудержимое разрушение и умелое обуздание его — судьба ждет от тебя чего-то… Я бы сказал, что тебе придется найти в себе силы разорвать замкнутый круг, в который ты сам попал, или сбить с кого-то оковы… — Глам пожевал губами. — Солнце-Зигель — победа в битве. Какой она будет, тебе лишь решать. Норны судьбы слагают, руны сплетают на тинге таком, что шумит до скончания мира, — завершил он нараспев…
— Давай руби, секира, — закончил за него Грим. — Размер сломан, горе ты Скальд.
— Руби, руби, секира, руби, — гулко и пьяно подхватил его слова Бьерн, которому, похоже, поднадоели мудрствования Глама. — …Руби, руби, секира, руби.
Из дальнего угла комнаты кто-то зычно икнул и подхватил запев Бьерна, сопровождая каждое «руби» ударом секиры по скамье. Лицо у пристроившегося к ним юнца стало ошарашенным и даже слегка испуганным, как будто он ожидал, что могучие асы вот-вот покарают дерзновенных за непочтение. Но никакая молния не ударила в придорожный кабак, вообще ничего необычного не произошло, только к Бьерну и проснувшемуся буяну присоединилось еще несколько голосов, среди них сына Эгиля, который к тому же отбивал такт ударами ножа по столу. С каждым ударом острие на полпальца уходило в грубые некрашеные доски.
Скагги не мог потом сказать, когда и откуда возник этот неприметный человек с лицом
Руби, руби, секира, руби…
— Мой господин.
Человек тронул Грима за плечо, чтобы привлечь внимание поющего. Все так же Грим на каждом ударном слоге ударял в стол тяжелым ножом.
Руби, руби, секира, руби.
Сын Эгиля досадливо сбросил с плеча руку, и на указательном пальце незнакомца блеснуло вдруг серебряное кольцо.
— Господин, — окликнул его незнакомец снова.
Руби, руби…
— Уйди, — пьяно огрызнулся Грим.
— Грим… — незнакомец снова тронул крючконосого за плечо.
Руби…
Незнакомец повысил голос, чтобы перекрыть рев Бьерна и топот его собутыльников. Вот он склонился к Гриму, одна рука его поднялась, чтобы отбросить капюшон, и тут из тени выступило лицо. Не оборачиваясь, лишь привстав со скамьи — Скагги так и не понял, как это было проделано, — Грим махнул себе за спину, собираясь, наверное, отмахнуться от прилипалы: поскольку в замахе успел повернуть руку, отчего рукоять тяжелого ножа ударила незнакомца в лоб.
— Отойди.
Руби, руби, секира, руби…
— Но…
Грим вдруг неуловимо преобразился: черты подвижного лица застыли в каком-то странном не то волчьем, не то драконьем оскале, глаза из синих вдруг стали почти черные, а в углах губ выступила белесая пена. Сколько же лиц у этого человека, только и успел подумать Скагги, как Грим нанес молниеносный удар снизу вверх, удар, предназначенный для того, чтобы зарезать. Незнакомец легко избежал удара, отступив назад, но слегка оскользнулся на лужице кем-то пролитого пива, начал терять равновесие. Пытаясь обрести его вновь, он качнул тело вперед — качнул прямо на острие Гримова меча, который берсерк только-только успел подобрать со скамьи, прихватив левой рукой.
III