Дети Ченковой
Шрифт:
— Мы еще называем ее «псярка», — сказала крестная. — Жажду хорошо утоляет.
Помешала ее поварешкой — жинчица бродила, пенилась. Крестная зачерпнула два ковшика, подала мальчуганам. Ергуш выпил залпом. Сильно била в нос жинчица, даже слеза прошибла. Рудко пыхтел, медленно управлялся со своим ковшиком, но тоже выпил до дна.
— Отведу мальчишку домой, — сказал Ергуш, — и приду после обеда солому резать.
— Хорошо, сынок. — И крестная проводила ребят со двора.
Зной стал еще удушливее, пыль обжигала подошвы. Липы у корчмы тяжко
Мальчики побежали поскорее домой.
— Нет у них молока, — сообщил Ергуш маме.
— Неправда! — проворчал Рудко. — У Казана все усищи в кислом молоке!
ТРУД
Хорошо было у Будачей. Крестная подкладывала солому. Ергуш крутил соломорезку. Упарится Ергуш — крестная велит ему сбегать в амбар, напиться кислой жинчицы. Ергуш пил «псярку», ремень на животе распускал.
Вечером вернулись сыновья Будачихи с Томашем. Ергуш помогал выпрягать лошадей. Длинноносый Яно подсадил его на толстого Феро, взял лошадей под уздцы и, насвистывая, повел к речке поить.
Когда вернулись, Ергуш помог Яно вычистить конюшню, смешать сечку с отрубями и запарить кипятком. Яно замешал сечку, вывалил в ясли своим лошадям. Натолкал сена за решетку — пусть кони ночью пощипывают для забавы. Похлопал ладонью Феро и вышел посидеть на галерейке.
В сумерках по мосткам затопотали овцы, вошли во двор. Блеяли — больно им было оттого, что молоко переполнило вымя. Смотрели на Яно, звали: подои нас, хозяин, вымечко у нас совсем разбухло…
Теснясь, зашли овцы в овчарню. Ягнята и бараны отделились, потянулись в соседнее помещение.
Яно сходил за подойником и уселся на пороге овчарни. Крикнул Ергушу:
— Иди, подавать будешь!
Ергуш схватил овцу, подвел к Яно, повернул ее к нему и стал держать. Яно взялся за вымя, направил соски в подойник, стиснул. Подойник он придерживал ногами — не ровен час, лягнет овца, молоко прольет. Овечка заблеяла — больно ей было. Молоко брызгало, циркало в подойник. Овца подняла хвостик, Яно отодвинул ее, чтоб черные «орешки» не попали в подойник.
— Дура! — рассердился Яно.
Через некоторое время Ергуш опять придвинул к нему овцу, и Яно стал доить. Вымя сделалось мягким, боль прошла. Овца больше не блеяла, стояла терпеливо.
В овчарне уже стало темно. Ергуш на ощупь искал неподоенных овец. По очереди подводил к Яно.
— Еще одну найди, — сказал Яно, — последняя будет тридцатая. Мы двадцать девять подоили.
Ергуш нащупал в темноте полное вымя у одной овцы, схватил ее, потащил. Овца брыкалась, слюной брызгала. Но Ергуш держал ее крепко, сильной рукой повернул непокорную, подтащил к Яно. Яно тронул вымя, оттолкнул, засмеялся.
— Это баран! Сам дои, если хочешь!
Он встал и сам нашел последнюю овцу.
На ужин была картошка на сале. Запивали простоквашей. Мужчинам полагалось еще и по куску сала; Ергушу положили на тарелку грудку творога.
— Спать можешь со мной, —
Яно встал, сказал всем:
— Доброй ночи!
Ергуш поблагодарил за ужин, попрощался и пошел с Яно.
Отворили дверь овина, посидели на пороге перед сном. Яно запел тихо, жалостливо:
Эй, отворика-ка, милая, двери, Мне в лицо студеный ветер веет… [11]Долго пел он про милую и разбойника. Ночь залегла вокруг тихая, темная. Звенели комары, попискивали летучие мыши. Белая кошка пролезла под телегой, взбежала по лесенке на сеновал.
— Ну, пошли спать, — сказал Яно. — Завтра рано подыматься.
Обошли соломорезку и взобрались на солому — под самую крышу. Яно дал Ергушу коврик; долго пристраивался, шуршал соломой. Ергуш завернулся в коврик, зарылся в солому, глаза зажмурил…
11
Перевод стихов здесь и дальше Ю. Вронского.
Над овином звенели комары, попискивали летучие мыши. Лежала надо всем тихая ночь.
УКРОТИТЕЛЬ
Любопытными глазами заглядывал рассвет через щелки в двери овина.
Яно зашуршал, завозился в соломе, выбрался из своего гнездышка, разбудил Ергуша.
— Вставайте, молодой барин, коли хотите крестьянином быть! — сказал он.
Соскользнули с соломы, вытрясли соломинки из-под рубашки. По примеру Яно Ергуш тоже отправился к речке — умыться студеной водой. Сбросили рубахи, вошли в воду по колени. Обливались до пояса, переступали в воде.
— Будешь легкий, как птица, когда хорошенько ополоснешься, — молвил Яно, приглаживая мокрые волосы ладонью. — А теперь пошли коней кормить.
Лошадям задали овса, чтоб сильней были в работе. Ергуш чистил конюшню, сгребал навоз, выносил к навозной куче. Конюшню подмел, посыпал сухими опилками. Яно чистил коней скребницей, наводил глянец щеткой с короткой щетиной. Большим гребнем расчесал желто-белые гривы и хвосты. Лошади стояли терпеливо.
Крестная позвала:
— Идите есть, пора скотину выгонять!
— Сейчас! — гаркнул Яно.
Лошади вздрогнули, мотнули головами, удивленно посмотрели на хозяина: не понимали, зачем кричит.
На весь дом вкусно пахло шкварками: их принесли на стол вместе с нарезанным хлебом. Несколько чистых кружек стояло вокруг кувшина с парным молоком. Все уселись, стали есть шкварки с хлебом, запивая молоком. Работнику Томашу отделили самую большую порцию.
На дворе брякали колокольцами коровы, позванивали бубенчиками овцы.
— Собоня, пошла пастись! — кричала на корову крестная; она погнала скот в деревню.