Дети Ченковой
Шрифт:
Так, к примеру, у нас есть Верхние и Нижние Орешаны, потом Яблонец, который раньше назывался Гальмешем.
А что такое Гальмеш? Никто не знает, и я тоже. А яблоко-то всякий знает. А тому, кто яблоко знает, и груша не в диковинку.
Там, где плодовым деревьям не повезло, и деревни по-другому прозваны: Вербова, Ясенева, Дубовец, Дубово, Грабушица или Сосновка.
У нас болтают, будто первые тачки появились в Сосновке.
Нашим предкам тачки служили для перевозки тяжестей. На тачке, скажем, можно переправить к соседу мешок картошки
Есть еще и другие деревни: Играм, Чатай, Багонь, Цафер, Гоцног, Штефановка, Каплна, Часта, Выпыталец.
Откуда взялись такие названия, можно голову ломать хоть до самых святок. Не лучше ли взять велосипед и поехать по деревням, подмечать в них всякие особенности и спрашивать у людей: «Эй, послушайте! Почему Багонь называется Багонь?» Только поосторожней спрашивайте: ведь кое-где на вас и обидеться могут. В Чатае, например, не выговаривают «р»: вместо «гурьба» говорят «гульба», вместо «вихорь» — «вихол». В Штефановой каждый второй мальчишка — Штефан. Частане в гости часто ходят, в Играме музыку любят, хорошо поют. Измеринцы вечно что-то меряют. Жители Выпытальца все страх как любопытны. Встретят кого-нибудь и давай выпытывать да расспрашивать о чем попало:
— Вы откуда?
— Из Грушковца.
— Из Грушковца?
— Да.
— Из какого? Из какого это Грушковца? Ха-ха-ха!
— Как — из какого? Двадцать, что ли, Грушковцев-то?
— Хе-хе-хе!
— Чему вы смеетесь?
— Чему? Хе-хе-хе-хе! Так, значит, из Грушковца? Хи-хи-хи-хи-хи! Это ведь у вас колокол?
— Какой колокол?
— Ну, тот самый!
— А нам как будто колоколов хватит: три их у нас. В будни звонит один, в воскресенье — все три.
— Ну тот, из-за которого вас рваными-драными дразнят.
— И такой колокол есть. Ну так что? Хоть сто колоколов звони, а наш-то всегда распознать можно!
— Распознать? Хи-хи-хи-хи!
Вот видите. Выпыталицкие-то еще и насмешники вдобавок. Ни за что ни про что высмеют. К счастью, в Грушковце никто еще из-за колокола не обижался.
Так оно и есть.
Не обыкновенный наш колокол-то! Обыкновенный где угодно найдется, а такого, как наш, хоть весь свет пройди, ни за что не встретить. Издалека, за несколько километров, вдруг вы слышите знакомый голос: рванн-дранн… дранн-рванн…
ГРУШКОВЕЦКИЙ ДУХОВОЙ ОРКЕСТР
Раз уж вспомнился мне колокол, нужно сказать и о грушковецком духовом оркестре. Его знают не меньше колокола, и грушковцы по праву им гордятся. Я ведь и собирался начать как раз с нашего духового оркестра, да в то время у нас полдень отбивали, вот я и заговорил о колоколе, чтобы ненароком не забыть о нем.
В деревнях-то духовые оркестры постепенно
Встретятся два старичка, один из них когда-то капельмейстером был. Заглядывают они друг дружке в рот да головой качают: передних-то зубов давным-давно не осталось.
Вот старички и ведут, к примеру, такой разговор:
— Марш Ракоши знаешь?
— Ну, как не знать!
Другой старичок, выпятив губы, насвистывает несколько тактов.
— Хороший был марш! — растроганно говорит один старик.
— Просто замечательный был марш! — еще растроганнее восклицает второй.
— И «Победу» помнишь?
— И «Победу» помню. Как же! И «Злату Прагу», — начинает перечислять первый.
— Прекрасные марши были.
— Отличнейшие марши… Слыхал я, будто в Грушковце и по сю пору «Злату Прагу» играют, — сообщает первый, помолчав.
— «Злату Прагу»? — переспрашивает второй.
— И «Злату Прагу» и «Победу», — отвечает первый. — И ты знаешь, Йожка, на ком все держится?
— Да на ком там оркестр держаться может? На старом Загрушке только. Когда он молодой был, кое-что усвоил и ничего не перезабыл.
— На нем весь духовой оркестр держится, — повторяет первый и снова растроганно качает головой.
— Потянет еще немного — и конец. Совсем дряхлый стал.
— В прошлый четверг ждал я поезда в Шенквицах…
— В Чаниковцах, — поправляет второй.
— В Шенквицах…
Шенквичанам название «Чаниковцы» не нравится, вот они и называют свою станцию по-старому.
— Ждал я там поезда, наконец примчался он с грохотом… И тут из одного вагона выскакивает Загрушка, а за ним остальные музыканты посыпались. Не все еще на перрон выбраться успели, а кто-то уже Загрушку за полу дергает.
— Грянем, что ль? — прогудел этот дядька.
— Грянем! — ответил Загрушка.
— Что ж мы отхватим? — спросили музыканты.
— Отхватим-ка «Злату Прагу»…
Я и опомниться не успел, а музыканты уже в круг стали да как грянут. Пассажиры из вагонов в окна высунулись, на перроне со всех сторон оркестр обступили.
— Что тут такое, что за музыканты? — спрашивают.
— Из Грушковца музыканты. Знаете небось старого-то Загрушку?
— Загрушку? Это какого?
— Капельмейстера.
— А едут они откуда? — спрашивают пассажиры. — Со свадьбы, что ли?
— Зачем со свадьбы! В Цифере на похоронах играли!
— На похоронах? Вот тебе и раз! А тут этакую веселую завели?
— Сами слышите. Покойнику сыграли, теперь живым играют.
— Кому же они играют?
— А всем. Это вам не филармония. Филармония только для радио играет да тем, кто в Братиславе живет. А грушковецкий духовой оркестр — хоть кому сыграет.
— Ну-ну! Так ведь это разные вещи!
— Понятно, что разные. Грушковецкий оркестр играл в Цифере, а филармония в Цифер не приедет.