Дети Деточкина или Заговор Бывших мужей
Шрифт:
– Браво! – искренне восхитилась я, – Тебе нужно было становиться актёром. Правда, ты, как всегда, несколько преувеличил с предосторожностями…
– Предосторожности, Котька, лишними никогда не бывают. Поверь мне.
«Вот он, нужный момент!» – я мгновенно собралась. Нервы, сжавшись пружиной, жаждали развязки.
– Верю. Более того, сама поступаю так же, – голос мой отчего-то сделался совсем хриплым, – Моих предосторожностей достаточно даже для того, чтобы говорить с тобой начистоту.
Вадик ничего не ответил, но взгляд его на секунду сделался бесконечно серьезным.
– Лучше скажи мне, – Робин уже улыбался и многозначительно подмигивал, – Тот самоуверенный тип, что не снимает своей руки с бедра Валерии – это тот самый Клюшка?
– Ну да, – растерянно ответила я.
«Он догадался и поспешил перевести разговор на другую тему. Он предостерегает меня от начала боевых действий. Эх, Вадька, Вадька…»
– Нехорошо, – Вадим осуждающе покачал головой, – Этот Николай явно пользуется нашей Лерушкой в целях саморекламы. Мол, «смотрите, какую барышню я завел.»
– Поверь мне, она не возражает.
– А ведь и на все остальные авантюры он её подвигнул, да? Ведь это его идея была раскручивать покоренных иностранцев на деньги?
– Не знаю, – резко отрезала я, – Вадик, я не об этом сейчас. Выслушай меня, это важно.
– Возможно, не появись в жизни Лерушки этот Клюшка, была бы она честной девушкой…
– Неправда, он её из куда более жестоких передряг вытащил. Она до встречи с ним наводчицей у квартирников подрабатывала. Он её от тюрьмы отмазал и человеком сделал, – неизвестно почему, решила оправдать Клюшку я.
Но Робин не слушал. Задумчиво прищурившись, он смотрел куда-то мимо меня, и в глазах его метались обрывки противоречивых задумок. Эта черта, как уже говорилась, была общей у нас с Робиным: задумавшись, мы оба умели полностью выпадать из реальности.
– Вадик, приди в себя, наконец! Ты снова не слышишь никого, кроме себя! Мне нужно поговорить с тобой! О Шурике, о твоих делах с ним! – секундой раньше музыканты, издававшие до этого слабые отрывистые звучки, решились вдруг сыграть что-то складное. Конечно же, выяснилось, что мы стоим прямо возле одной из колонок. Музыка волной захлестнула мои слова.
Вадим резко пришел в себя и вопросительно посмотрел на меня. К сожалению, по его взгляду невозможно было определить, слышал ли он последнюю фразу. Раздумья, видимо, принесли Вадьке нечто очень важное, посему, не обращая внимания на полное отсутствие слышимости, Робин начал нечто объяснять мне. С легкой полуулыбкой законченного сумасшедшего он напряженно шевелил губами и не сводил с меня глаз. Я показала на колонку, потом на свои уши и отрицательно покачала головой. Вадим обиженно отмахнулся. Так, будто я нарочно не захотела его слушать. Отмахнулся, но продолжил говорить. Как же все-таки тяжело общаться с ненормальными?!
– И, что бы ты не напридумывала потом, хочу, чтобы ты все же не вспоминала обо мне плохо. Когда-нибудь я смогу все объяснить тебе. Хорошо?
Музыка стихла так же неожиданно, как и началась. Видимо, музыканты просто показывали организаторам, что готовы, когда будет нужно, приступить к своим обязанностям.
– Не знаю. Из всего твоего монолога я расслышала только
– И правильно! – Вадик отчего-то обрадовался, – Значит, так было нужно. На самом деле, последняя фраза была самой важной…
– Робин, с тобой снова невозможно общаться! – я почувствовала, что сейчас начну кричать, – Ты можешь слушать хоть кого-то, кроме себя? Мне действительно есть, о чем с тобой поговорить! Это в твоих же интересах.
– Должен же я был договорить про твоего Николая, – обиженно вздохнул Робин. Он всегда очень болезненно реагировал, если я не уделяла должное внимание его сумасбродным монологам, – Вот теперь я слушаю тебя. О чем ты хотела поговорить со мной?
Я мысленно досчитала до десяти, дабы успокоиться и не набросится на Вадика с упреками. «Ну и что, что ты уже один раз отвечала на этот вопрос. Повторение – мать прозренья. Успокойся», – мысленно приструнила себя я, после чего тяжело вздохнула, и, снова, вся напрягшись, приготовилась ринуться в бой.
– Вадим, насилу тебя отыскал. Разговор есть! – уже успевший принять чего-то алкогольного, Ожигов с силой потянул Вадьку за рукав, – Барышня, надеюсь, вы меня простите.
«Не прощу! Я первая занимала очередь на конфиденс с Робиным!» – чуть было не закричала я.
– Котька, не теряйся, я скоро подойду, – подмигнул мне Робин, и, взяв Ожигова под локоть, повел его куда-то в сторону, – Видишь ли, Паша, – услышала я начало Вадькиного монолога, – Вышло досадное недоразумение. Дело в том, что мне и в голову не приходило, что ты – Ожигов. Помнится, мы никогда не обращались друг к другу по фамилии…
Мне было жизненно важно услышать всё, о чем они собирались говорить. В этот момент в зале погасили свет и попросили всех сосредоточить внимание на экране.
«Лучше бы у них там что-то совсем поломалось,» – злобно прошептала я, теряя из виду и Робина, и Ожигова, и вообще кого бы то ни было.
Нынешнему моему состоянию было совершенно не до фильма. Примкнуть к общему состоянию вежливой заинтересованности и спокойно внимать механическому голосу диктора, безразлично повествующему о чужих успехах, оказалось выше моих сил. Еще немного – и я разорвала бы так не вовремя заработавший экран в клочья. Осторожно, дабы не привлекать к собственной некультурности слишком много внимания, я принялась пробираться к выходу. Свежий воздух должен был успокоить и придать новые силы. По окончанию фильма я собиралась вести себя весьма агрессивно, дабы безоговорочно завладеть вниманием Робина. Для этого требовалось прийти в себя.
«О нет!» – мысленно застонала я, разглядев в проеме дверей многометровый силуэт хозяина вечеринки, – «Кажется, придется воспользоваться запасным выходом».
На наличие черного хода, ведущего из зала прямо на улицу, я обратила внимание еще до фильма, рассматривая зал в ожидании Робина.
– Девушка, простите, но сюда нельзя, – уже знакомый мне невысокий розовато-оранжевый молодой человек преградил дорогу.
– Э-э, – я замялась, осознавая, что в подобной полутьме даже самая обворожительная моя улыбка не произведет должного эффекта, – Мне нужно на воздух… Понимаете?