Дети Дня
Шрифт:
Глава 9
ЗЕМЛИ НОЧНЫХ. ХОЛМЫ. МЕДВЕЖИЙ ХОЛМ.
Ринтэ, Злоязычному принцу, вовсе не хотелось покидать Медвежий холм. Никогда он не чувствовал себя таким счастливым, как в начале этого лета. Рождение дочери оказалось для него и Сэйдире тем самым недостающим звеном в узоре их жизни, чтобы он стал законченным и совершенным. Он был по-настоящему счастлив. Они с женой внезапно по-новому увидели друг друга. Они любили друг друга радостно, полно, открыто. Маленькая Майвэ словно стала их волшебным
Медвежий холм — лучшее место на свете. Здесь он возмужал, здесь с ним были его дед и мать, жена и дочь. Здесь Ринтэ был свободен. Брат-король благ. Жадный заперт в Средоточии и не выйдет оттуда. Стража и охотники начеку — уж своим-то воинам они с дедом распускаться не давали.
Бездна шептала — не громче и не чаще, чем обычно, и Провал извергал тварей не страшнее, чем всегда.
Еще в самом начале весны к Ринтэ прибыл Науринья Прекрасный — маг к магу. Науринья Прекрасный странно изменился с тех пор, как его пытались убить. Он словно выгорал изнутри. В нем не было покоя, в нем не было радости, в нем осталась только мрачная страсть, определения которой Ринтэ не находил. И это его пугало. Но именно эта мрачная страсть заставляла Науринью искать и уничтожать все, что могло грозить Холмам. Однако, на сей раз Науринья говорил не о Холмах.
— Я прошу у тебя помощи, принц Ринтэ. Я хочу покинуть границы Холмов. Король не отпустит меня, но мне все равно. Я уйду.
— Зачем? — удивился Ринтэ.
— Затем, что Холмы — только остров в мире, замкнутом Стеной, за которой спят боги. Если начнется потоп, устоит ли остров? А по тем вестям, что так или иначе доходят до нас, я вижу, что беда близится.
Ринтэ было неприятно это слушать. Он был слишком счастлив, чтобы думать о дурном. Но не признать правоты Науриньи он тоже не мог.
— И чего же ты хочешь от меня?
— Мне нужны люди. Я не дурак, чтобы идти туда один, — рассмеялся он. Зло рассмеялся, и красные искры вспыхнули в его глазах. — Дай мне Арнайю Тэриньяльта.
Ринтэ тоже рассмеялся в ответ.
— Как я могу дать его тебе?
Науринья с улыбкой подался вперед над столиком с чашами.
— Когда-то он принес тебе клятву верности. И если ты прикажешь, он будет иметь оправдание перед королем.
— Но у тебя-то не будет оправдания, Науринья.
— Мне оно не нужно. Я верен королю и Холмам. И этого достаточно.
Так и случилось, что Науринья Прекрасный, Арнайя Тэриньяльт и отряд воинов холма Ущербной луны, выросших в подземельях и видевших в полной темноте, ушли из Холмов. Вместе с ними отправился бард Нельрун. Потому, что был бардом и Дневным.
Они вернулись незадолго до Макушки лета. И узнал об этом Ринтэ только потому, что его срочно вызвал в Королевский холм брат. И, распрощавшись с дедом, матерью, женой и дочкой, принц отправился в путь. Он ехал с севера на юг, навстречу Большому лету. По долинам, где по ночам еще лежал холодный туман, вдоль полноводных студеных рек, мимо лесов, темных хвойных лесов севера, к ярко-зеленым пущам юга. Земля дышала теплом, влагой,
Он приехал в середине ночи, и брат встретил его неподалеку от холма и крепко-крепко обнял.
— Прости, времени мало, вести тревожны, — негромко сказал он. — В чертоге Узора я приказал приготовить все для встречи и беседы. Но ты не должен был давать позволение Науринье.
— Он старший маг Холмов. Я не могу ему давать или не давать позволения.
— А Тэриньяльта все же отправил.
— Брат, но он же сам решил дать мне клятву верности.
— У тебя на все есть отговорка, Злой Язык. Но не будем об этом.
Арнайя Тэйриньяльт всегда был бледен, но сейчас его бледность была такова, что казалось, будто он растворяется в темноте. Он очень похудел, вид у него был усталый и тревожный. Науринья почти не изменился, разве что казался еще более замкнутым. Говорил Нельрун.
Бард умел рассказывать. Голос его странно успокаивал и вызывал в голове образы.
— Я Дневной, и потому ничем не нарушал Уговора. И по Уговору ночь, Холмы и подземелья отданы Ночным. Правда не нарушена.
— Хорошо, я понял, — отмахнулся король. — Дальше.
А дальше заговорил Науринья.
— Когда на меня напали, когда я чуть не погиб, я почуял тьму, я почуял тени, я услышал шепот Бездны. Я вижу эту тень во всех нас, ибо нет человека без тени. И если тень в человеке побеждает человека, я, пес, убиваю таких. Я, пес, иду по их следу, я вижу, я слышу. Я вижу тени во тьме, я чую их след, — нараспев, негромко говорил он. — Я знаю, где запах теней, я знаю. Они здесь, в Мертвом холме, они здесь, под Средоточием, за старыми постами. Их след тянулся за пределы Холмов. И я пошел по следу. И я нашел их. Я нашел место, где приносили в жертву кровь, и я увидел тени.
— Я увидел ойха, — подал голос Тэриньяльт.
— Ойха? — громким шепотом произнес король Эринт. — Ойха?
— Дааааа, — прошелестел Науринья. — Я увидел тени. Я увидел людей, которые отбрасывали эти тени. И я увидел ойха, которые сами тень.
— Откуда ойха? Разве они все не истреблены?
— Запах крови стоял в том месте. И все они слетелись на кровь — и люди, и тени, и ойха.
— Сколько было их? — хрипло спррси Ринтэ.
— Людей десятка три. Теней куда больше. Ойха был один, на цепи у Дневного. Но я боюсь, что есть еще…
Ринтэ молчал. В голове его клубились образы. Они сплетались в цепь. Мучительное томление, ответ где-то на грани сознания. Он молчал.
Кровь — тени, слетающиеся на кровь. Король и уговор с Жадным. Мертвый холм.
Кровь-жертва-тени-ойха. Жадный.
— Если это правда, то близится Кровавая луна, — беззвучно произнес он, сам не понимая, почему так сказал.
— Что? — переспросил король.
— Ничего, — тускло ответил Ринтэ.
Воцарилось недолгое, тяжелое, как древние камни, молчание.