Дети драконов
Шрифт:
– Помнишь бабку Дэлизу из Подгорья? – голос Айны доносился уже совсем издалека. – Она с самого начала называла вас с Лианом драконами. Тебя серебряным, а его – золотым... С той поры и я вас так называю... про себя, внутри.
Внутри...
Я провел рукой по ее аккуратному округлому животу, который еще мало кому был заметен под складками платьев.
Мой ребенок. Наш ребенок.
– Значит здесь, – пробормотал я сонно, – у тебя наследник дракона... Звучит забавно. Кто бы мог подумать...
Говорить
Может быть, потому, что больше ее не боялся.
8
За завтраком, когда мы по традиции собрались вчетвером в гостиной Королевских покоев, сразу же стало очевидно, что между Шуной и Лианом что-то произошло. И для этого даже не требовался колдовской дар: на лице у моего братца красноречиво полыхал след от пощечины, а его женщина с таким видом ковыряла еду в тарелке, будто хотела сделать из нее фарш.
Минувшую ночь они явно провели не столь приятно, как мы с Айной.
Что с вопросами лучше не лезть, тоже было очевидно. Тем более, что я догадывался, в чем дело...
На все мои попытки немного разрядить обстановку старыми добрыми байками, Лиан улыбнулся всего пару раз, а Шуна и вовсе ни разу. Похоже, все было очень серьезно.
Как только я окончательно смирился с тем, что не гожусь на роль шута, степная девчонка поймала мой взгляд и сказала тихо, но очень отчетливо:
– Мне нужно поговорить с тобой.
Дождавшись моего согласного кивка, она снова сосредоточилась на содержимом тарелки и больше не проронила ни слова.
– Идем, – сказал я ей, видя, что есть она все равно не собирается, только терзает свою еду. – Чего тут медлить...
В маленьком закрытом саду никто не мог нас увидеть или услышать – я увел Шуну подальше от дверей в гостиную, к самой дальней стене, где под сенью старых деревьев скрывались уютные широкие качели, больше похожие на подвесную софу со спинкой. Я знал, что Шуна любит это место, но на сей раз на качели девчонка даже не взглянула.
– Сделай с ним что-нибудь! – в отчаянии она вцепилась в отвороты моей рубахи, заглянула в лицо с такой болью и мольбой, что я едва устоял на ногах в потоке ее оголенных чувств. – Айна говорила, бывают какие-то обереги, которые не дают чужим шастать в сны!
– Бывают, – холодея признался я. И сразу вспомнил это отчаянное ощущение пустоты и бессилия, когда несколько месяцев подряд пытался пробить несокрушимую броню дядиного колдовства. – Но Лиан... я думаю, он сам может сделать такой... если захочет.
– Он не хочет! – Шуна вдруг разрыдалась, упав лицом мне на грудь, стиснула мою рубаху так, что я услышал тонкий треск швов. – В том-то и дело! Он не хочет...
– Шшш... Тихо... – я обнял ее осторожно, впитывая в себя всю горечь и страх. И стараясь не думать о том, что
– Да ничего не хорошо! – закричала Шуна, отрываясь от моей уже насквозь мокрой рубахи и с яростью глядя мне в лицо. – НИЧЕГО! Знаешь, когда он начал видеть эти свои странные сны?! Когда эта маленькая дрянь начала шляться к нам в спальню! Эта. Поганая. Мерзавка! Она заявляется в н а ш у спальню! Ты понимаешь?! Представляешь каково это?! Засыпать, зная, что кто-то будет смотреть на тебя!
– Шуна... Тихо. Ива не может видеть тебя. Она видит только того, в чей сон приходит. Успокойся.
– Ну и что?! Разве этого мало? Я не хочу, чтобы она приходила к нему! Не хочу, чтобы он по утрам просыпался с таким взглядом!
– С каким?
– Как будто... как будто вернулся из другого мира... Я с ним разговариваю, а он меня даже не слышит иногда. Фарр... я ничего не понимаю в этой вашей клятой магии, но я знаю точно – такое вот... плохо для него! Он потом сам не свой!
Шуна редко называла меня по имени. Это означало, что все предельно серьезно.
Я осторожно провел ладонью по ее затылку, по спине, стряхивая липкий страх и отчаяние.
– Ты уже говорила с ним про такой оберег, да?
– Говорила... Он сказал, что не может. Не может закрыться. Что он за нее в ответе... Ну почему? Почему он так в нее вцепился?
– А ты его самого не спрашивала?
– Спрашивала, конечно. Да только он не говорит... – голос Шуны стал совсем тихим и пустым.
Я понимал ее. Когда меж двумя любящими есть недомолвки, это всегда разрушительно.
– Шуна... ты ведь понимаешь, что я не могу сделать такой оберег без его ведома и желания? Это невозможно. Айна по своей воле захотела оградить себя от нашего с ним вторжения в ее сны. Она знала какого рода предметы висят у нее на груди. Лиан тоже не может не заметить.
– Я понимаю, – она вновь смотрела на меня с мольбой. – Но ты ведь можешь с ним поговорить, правда? Убеди его, пожалуйста. Я не хочу делить своего мужчину с этой стриженой соплячкой.
– Она ребенок, Шуна. Просто ребенок.
– Фарр! Поговори с ним! Пусть он хотя бы иногда надевает этот оберег. Я правда не могу так больше... Я боюсь за него. Знаешь, по ночам... он стал говорить во сне.
На последних ее словах мое сердце замерло и пропустило удар.
Лиан никогда не любил рассказывать о своем пророческом даре. Он упомянул его всего пару раз, да оба раза тут же и увел разговор в другую сторону.
Я знал, что он не любит этот дар, ибо редко, когда его пророчества сулили что-то хорошее.
– А ты запомнила, что именно он говорил?