Дети горчичного рая
Шрифт:
Королева Пат держала в руках обвитый цветами жезл — символ королевской власти — и изредка бросала в толпу маленькие букетики фиалок и подснежников.
— Вот по-настоящему хорошенькая девочка, — говорили в толпе. — Никто лучше не сыграл бы роль королевы.
Едва заслышав звуки труб, Чарли и его компания тоже бросились навстречу королевской колеснице.
Всем хотелось посмотреть, как выглядит их соученица в короне.
— Какие красивые мантии у герольдов! — с восхищением воскликнул Вик. — Жаль, что я уже вырос. Я непременно попросился бы в герольды!
— А
Рука его повисла в воздухе. Раз или два мелькнули среди толпы апельсиновые кудряшки и пропали. Джон отчаянно заработал локтями и плечами, но на него так выразительно и грозно поглядел какой-то красно-белый толстяк, похожий на лавочника, что Джон застыл на месте. К тому же искать Кэт в такой толпе было бесполезно. Джон сразу погрустнел. Рука его еще хранила тепло худенькой руки Кэт. Теперь даже вид королевы не доставлял мальчику никакого удовольствия.
— У-ух какая гордая Патриция! — сказала Нэнси. — Смотрите, даже не улыбнется!
— Не только гордая, но и злая и бездушная, — добавил Василь. — Нет, не верю я этой мисс Причард…
Ни мальчик, ни девочка не заметили, каким змеиным взглядом окинула их мать королевы. Миссис Причард ничего и никогда не забывала, и теперь она навсегда запомнила орехово-смуглое личико Нэнси и синие глаза Василя. Запомнила для того, чтобы, когда придет час, полностью расквитаться с обоими за недобрый отзыв о дочери.
— Чарли, — говорила между тем Мери, дергая за рукав застывшего в задумчивости мальчика, — пойдем к каруселям, Чарли! Мне не хочется стоять здесь, мне не хочется смотреть на Патрицию. И ты тоже не должен смотреть на нее, потому что она предательница, и ты это знаешь, Чарли.
Да, Чарли это знал и все-таки смотрел на гордую маленькую королеву, еще и еще раз припоминая злосчастный день выборов, когда Патриция так легко предала его, своего лучшего друга…
Патриция словно почувствовала его взгляд. Она выпрямилась на колеснице и принялась беспокойно водить глазами по окружавшей ее толпе. И вот она нашла того, кого искала. Губы ее зашевелились, как будто она хотела что-то сказать.
— Чарли! — Мери схватила его за руку. — Не ходи туда, Чарли, прошу тебя!
Но Чарли был уже рядом с королевой. С трудом продвигаясь сквозь толпу, колесница ехала черепашьим шагом. Пат, забыв о том, что всякий ее жест, всякое слово слышны и видны, как на сцене, наклонилась к мальчику.
— Ты… ты, наверное, сердишься на меня, Чарли? — прошептала она с неловкой улыбкой.
— Откуда ты взяла! — небрежно сказал Чарли. — И не думаю сердиться.
— Но… но… ты не разговариваешь со мной, не замечаешь меня, — торопилась королева. — Я… я непременно приду сегодня на гонки… И я приготовила клюшку, как обещала, Чарли, — добавила она быстро, как бы опасаясь, что мальчик скажет что-нибудь насмешливое.
Кажется, Пат хотела сказать еще что-то, но в эту минуту чей-то грубый
— Эй, королева! Ты чего это с негритосом шепчешься! Нашла себе подходящего короля, нечего сказать!
В толпе захохотали, раздался насмешливый свист. Три пары глаз с ненавистью устремились на черного мальчика.
— Опять он лезет к Патриции, этот негритос!
— Не понимаю, что смотрит это чучело — ее мамаша! Как она позволяет своей дочке любезничать с негром! Да еще при всем народе!
Но «чучело» было уже на месте. Оно зацепило рукав Чарли и повлекло его прочь от колесницы королевы.
— Убирайся отсюда, парень, да поскорее! — Миссис Причард оставила растерянного мальчика на боковой дорожке, а сама отправилась вслед за удаляющейся колесницей.
Выход королевы должен был состояться на сцене летнего театра; там она должна была объявить начало праздника.
Не скоро вернулся Чарли к своей компании. Мери, пристально наблюдавшая за ним, заметила, что он как будто еще больше потемнел и осунулся за эти несколько минут. Он безучастно посмотрел на ребят, но, вдруг увидев Нэнси, встрепенулся.
— Как, ты здесь? О чем же ты думаешь? Ведь сейчас же после выхода королевы ты читаешь стихи! Беги скорее в театр, а мы — за тобой!
Нэнси потупилась:
— Я… знаешь, Чарли… я не выступаю…
И тут же, в свою очередь, накинулась на Мери Смит:
— Ты слышала, что сказал Чарли? Сейчас твой выход! Беги!
Однако у бедной Мери ноги точно приросли к земле. Она смотрела на Чарли, не в силах пошевелиться, смотрела, как преступница, ждущая страшного, но справедливого возмездия.
— Ничего не понимаю! Кто же из вас выступает — Нэнси или Мери? — с досадой спросил Чарли.
— О Нэнси, будь другом, скажи ему сама. А я… я не могу, — простонала Мери и вдруг бросилась бежать по аллее так, как будто за ней гнались.
Пришлось Нэнси рассказать другу, как ее исключили из программы, как стихи ее передали читать Мери, потому что у Мери — белая кожа и она стопроцентная американка.
— И она еще смеет называть Патрицию предательницей! — закричал в гневе Чарли. — Да она поступила еще подлее, эта тихоня!
Заговорил спокойно, как всегда, Василь. С трудом ему и Нэнси удалось убедить друга, что Мери вовсе не так виновата. И все-таки праздник Весны наполнял Чарли все большей горечью.
29. Продолжение праздника
Летний театр, наскоро сколоченный, щелистый и гулкий, как бочка, был переполнен. Здесь были и дети и взрослые, ряженые и одетые в обычное платье, военные и штатские. Бросалось в глаза обилие людей в военной форме. Объяснялось это тем, что, по обычаю, установившемуся после войны, в первое воскресенье мая мэр города ежегодно читал с трибуны список стон-пойнтцев, геройски погибших на поле боя. Поэтому бывшие солдаты и офицеры считали своим долгом почтить память товарищей и обычно являлись на эти собрания в полном составе. Потом кто-нибудь из ветеранов выступал с воспоминаниями или с небольшой речью, посвященной героям.