Дети Хедина (антология)

Перумов Ник

Мне хорошо оттого, что Саня есть на свете. Его ребенок подрастет и пойдет в школу, а Мон Шури все так же будет приходить ко мне – потому что ниточка пульсирует, кровоточит, и в такие дни я обхожусь без укола, восстанавливающего силы, но что-то убивающего в душе. Но вместе нам нельзя никак – наступает передозировка; от такого количества любви можно попросту умереть.

Я больше не рожаю в одиночку в пустой квартире и не мечусь потом по улицам, пытаясь сообразить, куда спрятать ребенка, крепко спящего после укола.

Теперь

после особо сложных родов я отключаю служебный пейджер и вызываю лимузин. Маленький серебристый самолет на частном аэродроме уже подготовлен к вылету: несколько часов – и я высаживаюсь на остров в Тихом океане.

Рожу я чуть позже, не к спеху: первым делом надо обнять Мики. И остальных детей, конечно, тоже – их уже пятнадцать; поздороваться с персоналом – на меня работает все коренное население острова. Самой дико и странно, что до сих пор не застукали и не линчевали, адреналин в крови зашкаливает, но, похоже, деньги и, правда, решают все. Прокуренный папик оказался благодарным человеком и нежным отцом. К тому же он не единственный богатый и влиятельный субъект, чьи проблемы может решить опытная, отчаянная, крейзануто жадная до денег А-кушерка…

Треплю малышню за светлые вихры. Среди ребят постарше есть несколько брюнетов: когда-то по неопытности я рожала первым любого ребенка – без разбора; того, что сам вперед идет. Теперь приберегаю для острова светлых – предчувствие говорит, что их контролировать будет легче. Светлые и темные, ангелы и демоны? Если бы знать…

– Я чувствую всех, кого когда-то рожала, а тут… Чем дольше взаимодействие – тем сильнее связь, – сказала я когда-то прокуренному папику. Не соврала.

«Зелеными» я могу управлять, не раскрывая рта, не делая ни одного, самого легкого движения.

Дети галдят, а я танцую фламенко без музыки – босиком, на песке. Стаями безумных бабочек вспархивают оборки юбки; где-то идет дождь. Вчера звонила розовая Санина подружка, сказала, что если не отстану от ее мужа, она меня убьет. Хорошее решение проблемы, но, увы, для меня – непозволительная роскошь. Что будет с детьми, если я умру, что будет с миром – один черт знает. И знает ли?..

Я ни в чем не уверена, но каша уже заварена и отступать нельзя – просто некуда. Поплакать за меня может небо, выпить боль – Саня, а все остальное – сама, сама. Запуталась совсем глупая баба.

Впрочем, Мики (редкая челка, небесно-голубые глаза) уже семь. Он вырастет и непременно что-нибудь придумает, я чувствую такие вещи – я же, черт меня дери, А-кушерка.

Утанцевавшись, без сил падаю на песок.

Высоко в безоблачном южном небе сияет радуга, прекрасная, яркая, как хвост сказочного дракона.

Она всегда здесь сияет – круглый год. Здесь никогда не идет дождь.

Я не знаю, что думать по этому поводу. Я вообще ничего не знаю. Дура.

Мне страшно, как же мне страшно.

Во что я вляпалась?

Но я верю,

что поступаю… правильно. И это – главное.

Ирина Черкашина

Путь атлантов

Моторная лодка резала море, как портновские ножницы – парчу. Кирилл сидел на корме и смотрел, как расходятся края разреза, отороченные пеной, а затем поверхность вновь обретает целостность и колышется тяжелым, сверкающим покрывалом. Солнце поднялось уже высоко и нависло над морем, как раскаленная спираль над рефлектором, и от этого казалось, будто зной исходит сразу отовсюду. Как в сауне.

Мира вытянулась на скамье, прикрыв глаза. Она, как все атлантис, одежды не любила и сейчас подставляла солнцу идеальное, гладкое, смуглое тело. Хорошо ей, у нее ожогов не будет… Кирилл, кряхтя, перебрался на нос, едва не упав на жену, проверил автопилот, включил защитный купол и кондиционер. Солнца сразу убыло, а брызги, летевшие от носа лодки, исчезли.

– Ну, Ки-ир, – протянула Мира, не открывая глаз. – Я замерзну…

– Ты? Ты же не умеешь мерзнуть, – хмыкнул Кирилл и не выдержал, пощекотал ее разогретый бок. – Скоро прибудем. Остров вот-вот покажется.

– Правда? – Мира приподнялась. – А где?.. Куда?..

– Смотри прямо по ходу лодки…

Мира несколько минут напряженно вглядывалась в даль, но это занятие быстро ей наскучило.

– Кир, скамейка неудобная. Надо было взять катер.

– Катера в ремонте, – ответил Кирилл. – Техников мало, очередь.

– А-а-а…

Техники были исключительно людьми. Атлантис не любили техники, не любили однообразной работы. Из Миры никогда бы не вышел техник. Курьер – еще куда ни шло…

– Зачем мы плывем? Можно было остаться дома.

Мира не понимала, зачем тащиться так далеко, если в этом нет насущной необходимости. Ох как с ней иногда тяжело!.. Атлантис как дети, их заботы редко простираются дальше сегодняшнего дня.

– Я же рассказывал! Портер нашел на острове барельефы, похоже, очень древние. Я хочу их осмотреть.

– А мне покажешь?

– Покажу, – кивнул Кирилл.

– Только давай вернемся домой к семи. В Сети будет новое шоу. Лучшие места для отдыха, туризм. Я хочу поучаствовать. Мы ведь вернемся, да?

Кирилл пожал плечами. Как получится. Постараемся. Мира при всей своей неконфликтности была упряма, как осел, и с некоторыми ее пристрастиями приходилось считаться. В этом она больше походила на людей, чем на соплеменников. Пристрастия были, правда, чисто атлантисовые – интерактивные шоу, развлекательные фильмы, путешествия. Разумеется, пешие путешествия. Техника и атлантис – несовместимы. Впрочем, им она и ни к чему.

Некоторое время они молчали, слушая, как гудит мотор и как волны, приглушенные куполом, шлепаются о лодочный нос. Словно оплеухи, которые море раздает нахальным гостям.