Дети Хурина. Нарн и Хин Хурин

Толкин Джон Рональд Руэл

Тем временем в лагере внизу всполошились орки, по тревоженные грозой и криком Турина, и обнаружили, что пленник исчез; но искать его не стали, ибо ужас внушал им гром, донесшийся с Запада, и полагали они, будто насылают на них грозу великие Недруги-из-за-Моря. Поднялся ветер, полил проливной ливень, с высот Таур-ну-Фуин хлынули водяные потоки; и хотя Гвиндор взывал к Турину, предостерегая его о неминуемой опасности, Турин не отвечал: не двигаясь, не рыдая, он сидел подле тела Белега Куталиона, что лежал в темном лесу, сраженный той самой рукою, с которой только что снял оковы рабства.

Настало

утро, буря пронеслась над Лотланном на восток; взошло яркое и жаркое осеннее солнце; орки же ненавидели его почти столь же сильно, как гром. Полагая, что Турин уже далеко от этих мест и все следы его бегства смыло дождем, они в спешке покинули лагерь, торопясь вернуться в Ангбанд. Видел Гвиндор издалека, как уходят орки на север по влажным курящимся пескам равнины Анфауглит. Вот так вышло, что возвратились орки к Морготу с пустыми руками, оставляя позади сына Хурина, а он так и не сдвинулся с места; обезумев от горя, не сознавая, где он и что с ним, сидел он на склоне Таур-ну-Фуин, и бремя его было тяжелее орочьих оков.

Тогда Гвиндор заставил Турина помочь ему похоронить Белега, и тот поднялся, двигаясь, словно во сне; вместе опустили они тело убитого в неглубокую могилу, а рядом положили Бельтрондинг, его могучий лук из черного тисового дерева. Но грозный меч Англахель Гвиндор забрал, говоря, что лучше пусть мстит клинок прислужникам Моргота, нежели без дела ржавеет в земле; забрал он и лембас Мелиан, дабы поддержать силы в глуши.

Так погиб Белег Могучий Лук, самый верный из друзей, искуснейший из следопытов, что находили приют в лесах Белерианда в Древние Дни – погиб от руки того, кого любил превыше прочих; и скорбь оставила неизгладимый отпечаток на лице Турина, и вовеки не утихло его горе.

А к эльфу из Нарготронда вернулись отвага и силы; и, покинув Таур-ну-Фуин, он повел Турина далеко прочь. Ни разу не заговорил Турин за все время долгого, нелегкого пути; отрешенно брел он вперед, словно во сне, не зная куда и не желая знать; а год между тем близился к концу и в северном краю настала зима. Но Гвиндор неизменно был рядом с Турином, оберегая и направляя его; так прошли они на запад через Сирион и добрались наконец до Прекрасной Заводи и Эйтель Иврин, родников под горами Тени, где брал начало Нарог. Там Гвиндор обратился к Турину, говоря:

– Очнись, Турин, сын Хурина! Над озером Иврина не умолкает смех. Неиссякаемые ключи питают кристальную заводь; Улмо, Владыка Вод, создавший красоту озера в Древние Дни, хранит его от осквернения.

И Турин опустился на колени, и отпил озерной воды; и внезапно бросился он наземь, и слезы, наконец, хлынули из глаз его, и исцелился он от своего безумия.

Там сложил Турин песнь о Белеге, и назвал ее «Лаэр Ку Белег», «Песнь о Могучем Луке», и запел ее во весь голос, не задумываясь об опасности. Гвиндор же вложил ему в руки меч Англахель, и понял Турин, что меч тяжел и мощен, и заключена в нем великая сила; но потускнело черное лезвие, и края его затупились. И молвил Гвиндор:

– Странный это клинок; не похож ни на один из тех, что видел я в Средиземье. Он скорбит по Белегу, как и ты. Но

утешься: я возвращаюсь в Нарготронд, где правит Дом Финарфина, где родился и жил я, до того, как постигла меня беда. Ты пойдешь со мной – там обретешь ты исцеление и возродишься к жизни.

– Кто ты? – вопросил Турин.

– Эльф-скиталец, беглый раб, получивший от Белега помощь и утешение, – отвечал Гвиндор. – Однако некогда, до того, как отправился я на битву Нирнаэт Арноэдиад и стал рабом в Ангбанде, называли меня Гвиндор сын Гуилина, и числился я среди нарготрондской знати.

– Тогда ты, верно, видел Хурина, сына Галдора, воина Дор-ломина? – молвил Турин.

– Видеть не видел, – отвечал Гвиндор. – Но слухами о нем полнится Ангбанд: говорят, будто до сих пор не покорился он Морготу, и Моргот наложил проклятие на него и на весь его род.

– В это мне легко верится, – произнес Турин.

И поднялись они, и, покинув Эйтель Иврин, направились на юг вдоль берегов Нарога; там захватили их эльфы-дозорные и привели как пленников в потаенную крепость.

Так Турин пришел в Нарготронд.

Глава X

Турин в Нарготронде

Поначалу Гвиндора не признал собственный народ его – уехал он молодым и исполненным сил, теперь же, вернувшись, мог сойти за смертного, изнемогшего под бременем лет: так изменили несчастного пытки и непосильный труд; к тому же стал он калекой. Однако Финдуилас, дочь короля Ородрета, узнала его и приветила, ибо любила его встарь, до Нирнаэт, – были они помолвлены; Гвиндор же, преклоняясь пред красотою Финдуилас, нарек ее Фаэливрин, что означает «солнечный отблеск на заводях Иврина».

Так Гвиндор вернулся домой; и ради него Турина впустили вместе с ним; ибо сказал Гвиндор: то – доблестный воин, близкий друг Белега Куталиона из Дориата. Когда же Гвиндор собирался уже назвать его имя, Турин знаком велел ему умолкнуть и ответил сам:

– Я – Агарваэн, сын Умарта (что значит Запятнанный кровью, сын Злосчастья), лесной охотник.

И хотя догадались эльфы, что принял гость эти имена затем, что убил друга, об иных причинах они не ведали и не расспрашивали его более.

Искусные кузнецы Нарготронда перековали для него заново меч Англахель, и черное лезвие клинка замерцало по краям бледным огнем. Турина же стали называть в Нарготронде Мормегилем, Черным Мечом, ибо разнеслась молва о деяниях, свершенных им с помощью этого клинка; а сам Турин дал мечу имя Гуртанг, Железо Смерти.

Благодаря своему воинскому искусству и доблести в сражениях с орками Турин обрел благоволение в глазах Ородрета и был допущен на совет. Не по душе пришелся Турину нарготрондский способ ведения войны: засады, и уловки, и стрела в спину; и призывал он отказаться от скрытности, и атаковать прислужников Врага большими силами, и открыто выйти на бой, и обратить их в бегство. Но Гвиндор неизменно возражал Турину на королевских советах, говоря, что побывал в Ангбанде и видел малую толику мощи Моргота, и отчасти представляет себе его замыслы.