Дети индиго в России
Шрифт:
Конечно, я сразу же отослал обстоятельное письмо Надежде, задал немало уточняющих вопросов, но по всему выходило, что все равно необходима личная встреча. После второго письма Тепловой, где был сообщен также номер домашнего телефона, я выехал в Санкт-Петербург.
По телефону мы договорились встретиться на железнодорожной станции их города на крытом переходе к платформам электричек. Я никогда до этого не был в том городе, ничего не знал о вокзале и переходе, но все оказалось так, как это мне описала Надежда. Я ждал на условленном месте и невольно мысленно играл в ролевую игру: кто из проходящих людей – та самая Надежда? Моя корреспондентка опаздывала, и я уже не раз
– Извините, я припоздала... – миловидная молодая женщина с черными прядями волос из-под шапочки, с внимательными темными глазами, стройная и со вкусом одетая, выделилась из спешившей к электричкам толпы и со скрытой усмешкой смотрела на меня.
– Я играл в игру, вычисляя вас... – обрадовался я Надежде. – Куда пойдем?
– Здесь неподалеку есть кафе, давайте посидим там... Мы перешли привокзальную площадь, поднялись на второй этаж торгового центра, зашли в помещение кафе, где в это утреннее время было мало народу и многие столики пустовали.
– Вы предупредили мужа о моем приезде? Тут нет каких-то детективных обстоятельств? – поинтересовался я.
– Нет-нет, он знает, и он придет через час, вы тоже можете задать ему вопросы, – сказала Надежда. – С чего начнем? – она слегка улыбалась.
Ну, вопросов-то у меня было много, я заранее пометил в блокноте все неясные места, и придвинулся к моей собеседнице ближе, извинившись за свой диктофон, без которого немыслимо было бы вести подобную беседу. Она понимающе кивнула.
– Откуда у вас уверенность, что вас, обучающихся, было много на планете? – начал я по составленному заранее списку.
– Во-первых, я действительно встречала там множество землян, почти все мои ровесники: 15–16 лет. Может, на пару лет старше, некоторые младше. Но я общалась именно со своими сверстниками. Я не знаю, были ли там другие возрастные группы, но нередко создавались игровые ситуации, когда нам меняли и возраст, и облик, и даже пол. Например, я несколько раз была в образе мужчины. Скажу сразу – мне не понравилось. Мне не близка мужская психология. Но если говорить об игре, то знаете, я могу сравнить обучение с сетевыми играми – когда садятся, и сразу понятно, кто играет по ту сторону: автомат или человек. Если это не в первый, а, скажем, в десятый раз, то уже чувствуешь, входишь ты в контакт с людьми или с... этими. У каждой группы был куратор. Из этих...
– Из каких этих?
– Вот из ЭТИХ... – Надежда выразительно посмотрела на меня, явно не желая называть своих кураторов пришельцами. Я догадался, что, вероятно, разговор у нас тоже не тет-а-тет, а, возможно, с невидимыми свидетелями.
– Как выглядел куратор? Он тоже мог прийти в образе мужчины или женщины?
– Как угодно – и так, и этак. Совершенно стандартная внешность. Одежда обычная: водолазка, джинсы, если женщина – платье, брючный костюм... Возраст от 25 до 30 лет, более пожилых я не видела.
– Куратор один, постоянный?
– Скорее всего, да, но это не факт, они могут меняться. Их начинаешь чувствовать на каком-то подсознательном уровне. Все происходит в очень тесном контакте, не так, как мы, например, сейчас с вами беседуем, а иначе: ты входишь в его шкуру, а он – в твою. Это какое-то слияние на ментальном уровне. Ты понимаешь, что вот сейчас перед тобой оболочка, в ней находится один куратор, а назавтра чувствуешь – другой. То есть по каким-то жестам, по отношениям понимаешь, что произошла замена
– Его можно потрогать руками?
– Но ведь обучение происходит не физически... Скорее всего, это тонкоматериальная структура.
– Ваше тело в это время находится в кровати, вы спите?
– Наверное. Мама могла бы однажды заметить, что меня нет в спальне. Но поводов для расспросов с ее стороны не было.
– А как вы лично определяете свое состояние? Вы в ментальном слое, в астральном?
– Честно говоря, я не знаю, что это такое, – задумалась Теплова. – Понимаете, когда это только-только начиналось, я думала, что это просто сны. Я ложилась спать, и начинался какой-то очень интересный сон. Потом я стала различать, что это вроде и не сны, потому что в реальности начинаешь ловить отголоски того, что происходило с тобой «там». То есть, например, во сне обыгрывается какая-то ситуация, а через два дня она воспроизводится в жизни, но не полностью, а звучат какие-то реплики, разговоры из сна. И я должна была прийти к выводу, что или я вся такая из себя ясновидящая или колдунья, или все это идет откуда-то извне. И мне ничего не остается, как верить в реальность этих снов, а главное – событий в них.
– Как выглядели ваши партнеры по игре? Они же были постоянными... Один чернявый, другой блондин... Так?
– Нет-нет. У каждого был... – она задумалась, – свой код. И еще у нас были клички, настоящих имен мы не знали. К примеру, мой муж был Сэмом, а на самом деле Валентин. Другого звали Гарри, я – Нэнси... Ну, в подростковой среде так обычно и бывает, с кличками... Но я прошу не называть их настоящие имена. Этим нечаянно нам можно навредить. Но вообще нам на первых порах было непросто обнаруживать друг друга в качестве постоянной группы. Ведь могли меняться и внешность, и возраст. Но потом мы както приспособились. Это словно бы так, как у каждого свой почерк. Как радист передает азбуку Морзе: знаки одни, а почерк разный, и опытные связисты узнают друг друга по манере передачи.
– Хорошо, но как же вы нашли друг друга в реальности, если визуально четко не идентифицировали никого? – недоумевал я.
– А как сходятся люди, когда встречаются? Какие-то симпатии, как будто ты его уже знаешь давно. Во всяком случае, первым меня узнал-вычислил Равиль. Он об этом потом рассказывал. Мол, я стою в толпе абитуриентов, пришедших на первый экзамен. Он на одном конце, я на другом. И вдруг между нами словно возникает туннель. Он больше никого не видит – только меня. «И все: я пошел к тебе прямым ходом», – рассказывал Равиль. Вот так я встретилась и с другими членами группы – по какой-то взаимной симпатии. Апроще – нас свели...
Кстати, этот эпизод Надежда чуть позже объяснила так: «В августе 1987 года нам объявили, что обучение завершается, но в реальности нам будто бы предстоит встретиться и в дальнейшем действовать сообща. Память нам заблокируют, но в «час икс» мы вспомним все, что будет нужно. Никто из нас, сами понимаете, не хотел терять память! И мы договорились между собой, что будем сопротивляться ИМ до последнего, а для начала мы решили раскрыть друг другу настоящие имена и место жительства. Нам это было строжайше запрещено! Однако мы не успели, нас сразу же разъединили. Один парень только успел мне сказать, чтобы я искала его на журфаке университета. Вроде бы ОНИ ему обещали, что я найду его первой, когда он будет уже учиться после школы. Мне же «Штирлиц» пообещал, что встретимся мы все вчетвером в один день и час. Я не знаю, почему одна из всех я продолжаю все это отчетливо помнить. Могли ли ОНИ забыть про меня или не блокировали мою память намеренно? Я этого не знаю.