Дети Ишима. Книга 2. Возвращение
Шрифт:
– Правильное решение! Коньяк «звездный», девчонка «звездная», ночи «звездные» – мечта! Так что, давай без «показухи скайпа» я с тобой, Христос Воскрес!
– Христос Воскрес! Отдохни. Всплывет из памяти что-нибудь, дай знать, – интересно, что же с памятью моей стало? Вчера ездил на дом занимался прививкой деревьев. Вскоре чуть потеплеет, переберусь туда.
– Что прививал, – мичуринец юный? Надеюсь не баобаб? А вообще здорово, что у тебя есть дом. Обожаю дом на земле.
– Из глубинки
Послушай! – Пришла интересная мысль – скрестить борщевик со свеклой, – может борщ украинский выйдет? Был один биолог, который скрещивал помидоры с картошкой. – Должен был появиться новый сорт с картошкой внизу и помидорами наверху, под названием «Пукс». Но почему-то всегда выходило так, что внизу не было картошки, а наверху помидоров?
Прости, пытаюсь, как и раньше в молодости нести околесицу, тем, кто мне, чем-нибудь симпатичен.
– Спасибо, очень тронута – «околесицей». У меня, на меня никто не похож. У младшей немного глаза похожи, но таких глаз как у меня ни у кого из них нет.
– Это точно. И внучек похожих на тебя тоже нет.
– Значит я одна у них такая! Отработала свои 2 дня, дни выдались очень суматошные, даже подустала. С утра прошлась по делам, и наконец, дома! Витя, у тебя что нового? Расскажи немного о себе, хотя бы отрывками.
13 апр. – На сон грядущий расскажу «брюнетке» одну историю из моих студенческих лет, связанную с твоим фотопортретом. Фото и запечатленный образ «незнакомки» действительно интересны, и я пытаюсь представить себе, что за человек скрывается за ним. Хоть эта история касается в основном меня, но на ее примере мне бы хотелось продемонстрировать, чтобы твои рассказы о себе самой напоминали этот. Меня больше всего интересует отношение человека к другим людям или событиям, а не описание себя самого, как такового. Из такого описания лучше представляешь человека, чем по тем анкетным сведениям, которые он сообщит о себе сам. Тем самым буду удовлетворять твой интерес к моей жизни в разные периоды времени.
Фотопортрет
J. Chr. Bach Harpsichord Con. 3 in D minor
На пятом курсе, тоже на одной из студенческих вечеринок, я познакомился с одной барышней. Обучалась она в то время в институте иностранных языков им. Мориса Тереза на предпоследнем курсе и представилась Еленой. Прямо скажу, до Елены Прекрасной она не дотягивала, так как ничего интересного и примечательного в ней не было, разве что слегка картавила. Внешне была невысокого росточка, худенькая, но с неплохой фигуркой, ну может еще с хорошеньким носиком. Носила она короткую прическу, которая как-то бестолково сидела на ее голове, и которая, как мне казалось, была размером больше чем необходимо для гармонии со всем остальным. Поскольку я с ней никогда не ходил в гости к своим друзьям, мне это было почти безразлично, и я даже успокаивал
К ее достоинствам можно было также отнести манеру ведения беседы, она никогда не перебивала собеседника, и на любые вопросы спокойно давала исчерпывающие и разумные ответы. Беседовать с ней было интересно, но сейчас абсолютно не помню, о чем мы там говорили.
Иногда я приглашал ее на репетиции группы, с которой раньше пополнял свой скромный студенческий бюджет, гастролируя с ними по злачным столичным местам. Музыканты, которым, в свое время, я приносил доброе и вечное, всегда были рады меня видеть и рассчитывали на мое возвращение своего «заблудшего с точными науками» побратима в мир прекрасного. Иногда забредали в кинотеатры на фильмы.
К особенностям этих встреч я бы отнес то, что я никогда к ней не прикасался, даже не брал за руку, хотя к тому времени я уже неплохо усвоил важность диалекта Всеобщего языка, именуемого «Прикосновение». Страшной эту барышню назвать было нельзя, а вот «серой мышкой» – это как раз те слова и впечатление, которые она вызывала у меня с первого взгляда. В начале зимы я перебрался из столицы в НИИ подмосковного городка для работы над дипломом и возможно последующего распределения, после чего редкие встречи стали еще более редкими.
Следует сказать, что в те давние времена социального равенства, деление людей на противоборствующие классы отступило на второй план, все классы, смешались друг с другом, – одинаково трудились, одинаково отдыхали и примерно одинаково пьянствовали, не исключая интеллигенцию и студенческую прослойку. Существующая социалистическая действительность породила в основном две группы населения, – столичных и нестоличных жителей со значительной разницей в конституционных правах и возможностью доступа к земным благам.
Создавалось впечатление, что столичные и нестоличные жители превратились в людей белой и темной расы. Особенно это социальное неравенство, бросалось в глаза студенчеству, завершающему образовательный процесс. Бросилось оно в глаза и мне. Мои приятели, чтобы удачно распределиться после окончания учебы, женились на столичных жительницах и становились людьми с белым оттенком кожи. Легкомысленные – вынужденно мигрировали за пределы столицы и просто превращались в потомков ацтеков или индейцев, которых вытеснили в резервацию.
Что касалось меня, то по легкомыслию, заблаговременно не обзаведясь столичной спутницей по жизни, я автоматически был причислен к «краснокожим», обитающим за пределами кольцевой дороги, опоясывающей столицу. Грязноватый промышленный город Подольск, где располагался мой НИИ в отличие от дачного Долгопрудного с зелеными полями, березовыми лесочками и озерами, поначалу поверг меня в полное уныние. Видя это, одним днем моя сестренка, которая в то время трудилась в столичной строительной организации, озадачилась моей проблемой реинкарнации в лицо с другим оттенком кожи, и вскоре предложила ее решение. Нужен был лишь пустяк, – фиктивный брак со столичной аборигенкой.