Дети капитана Гранта (иллюстр.)
Шрифт:
— Талькав! Друг Талькав! — крикнул Роберт, протягивая руку в сторону, где только что был виден мужественный патагонец.
— Он спасется, мастер [69] Роберт, — сказал Вильсон. — А теперь давайте спускаться вниз.
Через минуту Роберт Грант и матрос спустились с «трехэтажных» ветвей к тому месту, где начинались нижние ветви. Здесь сидели Гленарван, Паганель, майор, Остин и Мюльреди, устроившись, как кому удобнее: кто верхом, кто уцепившись за ветки. Вильсон рассказал, что он видел с вершины омбу. Все согласились
69
При обращении к мальчику слово «мистер» заменяется словом «мастер».
Положение гостей омбу было, бесспорно, более угрожающим, чем положение патагонца. Правда, дерево, по-видимому, должно было выдержать напор течения, но все прибывающая вода могла подняться до верхних его ветвей, ибо эта низменная часть равнины превратилась в природный водоем. Поэтому Гленарван прежде всего распорядился сделать зарубки на стволе омбу, чтобы следить за уровнем воды, Она не поднималась — значит, наводнение уже достигло своей наибольшей высоты. Это несколько успокоило путешественников.
— Что же мы будем теперь делать? — спросил Гленарван.
— Вить гнездо, черт возьми! — весело сказал Паганель.
— Вить гнездо! — воскликнул Роберт.
— Без сомнения, мой мальчик, и жить, как птицы, раз мы не можем жить, как рыбы.
— Хорошо, — согласился Гленарван, — но кто же будет кормить нас?
— Я, — заявил майор.
Все взоры устремились на Мак-Наббса.
Майор с комфортом сидел в кресле из двух гибких ветвей и протягивал спутникам свои, правда промокшие, но все же туго набитые чересседельные сумки.
— Узнаю вас, Мак-Наббс! — воскликнул Гленарван. — Вы всегда помните обо всем, даже при таких обстоятельствах, когда позволительно все забыть!
— Раз мы решили не тонуть, то, верно, не собираемся умереть с голоду, — отозвался майор.
— Я бы тоже, конечно, подумал о пище, не будь я так рассеян, — наивно сказал Паганель.
— А что в этих сумках? — поинтересовался Том Остин.
— Пища для семи человек на два дня, — ответил Мак-Наббс.
— Отлично! — промолвил Гленарван. — Надо надеяться, что за сутки вода заметно спадет.
— Или что мы найдем за это время способ добраться до твердой земли, — прибавил Паганель.
— Итак, наш первый долг — позавтракать, — заявил Гленарван.
— Предварительно высушив одежду, — заметил майор.
— А как добыть огонь? — спросил Вильсон.
— Развести его, — ответил Паганель.
— Где?
— Да здесь же, на дереве, черт возьми!
— Из чего?
— Из сухих веток, которые мы наломаем на этом же дереве.
— Но как их разжечь? — спросил Гленарван. — Наш трут напоминает мокрую губку.
— Обойдемся и без него, — ответил Паганель. — Немного сухого мха, увеличительное стекло от моей подзорной трубы, луч солнца — и у меня будет превосходный огонь. Ну, кто пойдет в лес за дровами?
—
И, сопровождаемый своим другом Вильсоном, мальчик, словно котенок, исчез в чаще ветвей.
Тем временем Паганель набрал сухого мха, уложил его на слой сырых листьев в развилке ветвей, затем вывинтил из подзорной трубы увеличительное стекло и, поймав солнечный луч — а это было легко, ибо дневное светило ярко сияло, — без труда зажег сухой мох. Такой костер не представлял никакой опасности. Вскоре Вильсон и Роберт вернулись с охапками сухих сучьев, которые тотчас же были брошены на горящий мох. Паганель принялся раздувать огонь по арабскому способу: он встал, расставив свои длинные ноги, над костром и стал быстро нагибаться и выпрямляться, размахивая пончо. Сучья загорелись, и вскоре яркое пламя с треском взвилось над импровизированным очагом. Все стали обсушиваться, кто как мог; повешенные на ветвях пончо развевались на ветру. Обсушившись, приступили к еде, соблюдая при этом должную умеренность — ведь приходилось думать и о завтрашнем дне: провизии было очень мало, а нахлынувшие в огромную ложбину воды могли спадать медленнее, чем надеялся Гленарван. На омбу не произрастало никаких плодов, но, к счастью, на его ветвях было множество гнезд, и дерево предоставило своим гостям богатый выбор яиц. Ни яйцами, ни пернатыми хозяевами гнезд пренебрегать, конечно, не приходилось.
Пребывание на дереве могло затянуться, поэтому надо было разместиться поудобнее.
— Раз кухня и столовая у нас в нижнем этаже, то спать мы отправимся этажом выше, — заявил Паганель. — Места в доме много, квартирная плата невысока, стесняться нечего. Вон там, наверху, я вижу люльки, будто уготованные нам самой природой; если мы привяжемся к ним покрепче, они не уступят лучшим кроватям в мире. Опасаться нам нечего. Впрочем, можно установить и дежурство. Отряду в семь человек не страшны ни дикие звери, ни индейцы.
— Нам не хватает лишь оружия, — заметил Том Остин.
— Мои револьверы при мне, — сказал Гленарван.
— И мои тоже, — отозвался Роберт.
— А зачем они нам, если господин Паганель не найдет способа изготовить порох? — спросил Том Остин.
— Это ни к чему, — откликнулся Мак-Наббс, показывая совершенно неподмоченную пороховницу.
— Откуда вы ее взяли, майор? — спросил изумленный Паганель.
— Это пороховница Талькава. Он подумал о том, что она может пригодиться нам, и, прежде чем броситься спасать Тауку, передал ее мне.
— Как великодушен и отважен этот индеец! — воскликнул Гленарван.
— Да, если все патагонцы похожи на него, я поздравляю Патагонию, — сказал Том Остин.
— Не забудьте, пожалуйста, и о лошади, — прибавил Паганель, — ведь она как бы срослась с нашим патагонцем. Я уверен, что мы снова увидим Талькава верхом на его Тауке.
— Как далеко находимся мы от Атлантического океана? — спросил майор.
— Милях в сорока, самое большее, — ответил географ. — А теперь, друзья мои, раз каждый из нас волен делать, что ему заблагорассудится, я прошу разрешения покинуть вас. Сейчас я поднимусь наверх, выберу наблюдательный пункт и, глядя в подзорную трубу, буду докладывать вам о том, что творится на свете.