Дети капитана Гранта
Шрифт:
– Приятное местечко, нечего сказать! – подытожил майор.
– Право, вам стоило высадиться еще на Мадейре, – сказал лорд Гленарван.
Ученый секретарь Парижского географического общества хмуро взглянул на Гленарвана.
– Дорогой лорд, – спросил он, – где вы намереваетесь сделать следующую остановку?
– Теперь уже не раньше чем в Консепсьоне.
– Черт возьми! Я только и делаю, что отдаляюсь от Индии!
– Ничего подобного: стоит нам обогнуть мыс Горн, как «Дункан» начнет приближаться к этой стране.
– Ловко, сэр! – с улыбкой воскликнул
– К тому же золотую медаль Географического общества, уважаемый Жак, – продолжал Гленарван, – можно заслужить и в Кордильерах, и в Тибетских горах.
– Мне это известно, дорогой лорд. Я нисколько не сомневаюсь, что Географическое общество столь же охотно откомандировало бы меня в Патагонию, как и в Индию, но эта идея, к сожалению, несколько запоздала…
– А не отправиться ли вам вместе с нами, мсье Паганель? – неожиданно предложила леди Элен.
– Мадам! А данное мне поручение?
– Между прочим, мы пройдем Магеллановым проливом, – вкрадчиво произнес Гленарван. – А кроме того, побываем в порту Голода.
– Порт Голода! – всплеснул руками ученый. – Порт, занесенный во все летописи географических исследований!
– И главное, мсье Паганель, – продолжала Элен, – ваше участие в экспедиции прославит Францию наравне с Шотландией. Географ может принести нам немало пользы, а что может быть благороднее, чем помощь науки гуманному делу… Раз уж судьба привела вас на борт «Дункана», просто не покидайте яхту!
– Меня осенило, – пробормотал француз, – вы хотите, чтобы я плыл с вами дальше.
– Да ведь вам, дорогой, и самому до смерти хочется остаться, – не выдержав, расхохотался Гленарван.
– Клянусь, это чистая правда! – воскликнул Паганель. – Но я боялся показаться навязчивым.
9
Магелланов пролив
Закончив погрузку угля, «Дункан» покинул унылые края и, взяв курс на запад, вскоре вошел в течение, омывающее берега Бразилии. 7 сентября при сильном северном ветре яхта пересекла экватор.
Океанский переход совершался благополучно, а вера в успех экспедиции крепла день ото дня. Казалось, что с каждой пройденной сотней миль шансы обнаружить капитана Гранта удваивались. Среди тех, кто горячо верил в успех экспедиции, был и капитан «Дункана», что объяснялось его желанием видеть мисс Мэри спокойной и счастливой. Он был так увлечен этой девушкой и настолько неумело скрывал свои чувства, что все, кроме него и самой Мэри Грант, догадались об этом. Что до ученого-географа, то он считал себя самым удачливым человеком во всем Южном полушарии. Целые дни напролет Паганель изучал географические карты. Вдобавок, обнаружив среди судового имущества ящики с книгами, среди которых было несколько томиков на испанском, Паганель решил изучить язык Сервантеса. Испанским никто на яхте не владел, и его знание должно было облегчить исследование чилийского побережья.
Тем временем яхта неслась с поразительной быстротой, повторяя маршруты Америго Веспуччи и Фернана Магеллана. 15 сентября она пересекла тропик Козерога и взяла
Жак Паганель ни на секунду не покидал палубу, боясь пропустить хотя бы малейшую деталь берегового рельефа. Единственное, что удручало ученого, так это то, что ему не удалось увидеть ни одного патагонца.
– Терпение, мой друг, вскоре они появятся, – утешал его лорд Гленарван.
– Я в этом не уверен.
– Но ведь слово «патагонцы», по-испански означающее «большеногие», дано не каким-то призрачным созданиям, – заметила леди Элен.
– Это ровно ничего не значит, мадам! – воскликнул Паганель. – Между прочим, до сих пор совершенно непонятно, как их следует называть. Да будет вам известно, что именно Магеллан назвал здешних туземцев патагонцами, сами же они зовут себя «ипокен». Кроме того, у этого народа существует еще уйма разных имен…
– Допустим, – сказал лорд Гленарван, – мнения насчет того, как называть патагонцев, отличаются, но, надеюсь, наш друг Паганель согласен, что по поводу их роста все исследователи сходятся?
– Чудовищная нелепость! – воскликнул Паганель.
– Но патагонцы огромного роста!..
– Не поручусь. Исследователи, которые с ними сталкивались, противоречат друг другу. Например, Магеллан утверждал, что его голова едва достигала пояса туземцев, в то же время Дрейк считал, что любой англичанин выше самого рослого патагонца.
– Насчет англичан я сомневаюсь, – с презрением заметил майор. – Вот если бы речь шла о шотландцах!
– А истина заключается в особенностях телосложения туземцев. Ноги у них короткие, а туловище непомерно длинное, с широкой грудью и мускулистыми плечами. Это, так сказать, люди шести футов ростом, когда сидят, и пяти – когда стоят… И все же, друзья мои, я должен признаться, что Магелланов пролив великолепен даже без патагонцев.
В это время яхта огибала расположенный в проливе полуостров Брансуик. Вдали, в гуще деревьев, мелькнул чилийский флаг, затем показалась колокольня. Подножия гор покрывали густые леса, а их вершины были затянуты пеленой облаков. На юго-западе высилась вершина горы Тара.
Сумерки окутали землю и море. В мягком свете звезд яхта продолжала продвигаться вперед. Вскоре на берегу показались очертания развалин – то были руины давно заброшенной колонии. «Дункан» проходил мимо порта Голода.
В 1581 году здесь высадились четыреста переселенцев из Европы. Эмигранты основали город Сан-Фелипе, но уже в первую суровую зиму половина из них погибла от морозов, а голод прикончил тех, кого пощадила зима. Корсар Кэвендиш, посетивший в 1587 году злополучную колонию, застал в живых последнего из несчастных, да и тот был на грани гибели. Город лежал в руинах – он просуществовал всего шесть лет, а казалось, что его покинули шесть столетий назад.