Дети Метро
Шрифт:
— Не защищай его! Ты всегда его защищала! — Нина Георгиевна не выдержала спокойный ровный тон, которым она начала этот разговор и слегка повысила голос, — ты не знаешь, чего мне это стоило, сколько я с ним возилась, мучилась, ночей не спала. Как мне досталось одной!
— Чтобы тебя любили надо самой любить! — твердо глядя на мать, сказала Катя, — я это знаю теперь, после встречи с Максимом. Знаю наверняка, а раньше, как и ты не знала. Думала, что я принцесса, которую должен добиваться прекрасный принц, ухаживать, завоевывать. А я буду строгой, недоступной, холодной, буду выбирать, какой принц
— А ты, значит, думаешь, что лучше бегать за первым встречным, — криво усмехнулась Нина Георгиевна, — где же твоя гордость?
— По-твоему получается, что если я не скрываю своих чувств к Максиму, значит, я пренебрегаю гордостью? Разве гордость заключается в этом? Гордость состоит в том, чтобы не допускать унизительного отношения к себе, чтобы об тебя не вытирали ноги. Но это целиком зависит от тебя самой — как ты себя поставишь в отношениях с мужчинами, так к тебе и относятся. Я никогда и никому не давала повод, чтобы меня считали второсортном существом, тупой блондинкой.
— Знаешь, в отношениях двоих очень трудно сохранить себя, свою независимость, — мудро заметила мать, — все равно кому-то придется уступать, и не всегда эти уступки, — Нина Георгиевна замялась, подбирая слова, — эти уступки будут в твою пользу.
— А причем здесь гордость? Да, я согласна с тобой, уступать приходится. Но разве это ущемляет самолюбие? Я не знаю, по-моему, брак это не война, где есть победившая и проигравшая стороны, капитуляция и полный разгром противника. Может, у вас с отцом так и было?
Нина Георгиевна не ответила, отвернулась.
— Мам, мне не хочется продолжать этот разговор, — спокойно сказала Катя, — сейчас за мной должен зайти Максим. Ты не против?
— Какое мне дело! — ответила с затаенной обидой Нина Георгиевна, — делай, что хочешь.
Она пошла на кухню и принялась там греметь посудой, а Катя зашла в ванную и стала краситься. Она думала, что мать, на самом деле, можно было понять — отец был не подарок. У них, сколько себя помнила с детства Катя, все время были скандалы и ссоры. Это были два совершенно разных человека, непримиримых, неуступчивых, каждый из них вел свою маленькую домашнюю войну. Что их держало вместе, что связывало, для Кати осталось загадкой до сегодняшнего дня.
В этой ситуации была и вина матери, считала Катя. Если человек не нравится — не надо мучиться, не надо терзать друг друга, всегда есть выход в разводе. А так, что получилось? Развестись всё равно пришлось, но вся эта жизнь наложила на характер матери тяжелый и негативный отпечаток — она превратилась в замкнутую, раздражительную женщину, заживо похоронившую себя.
А Нина Георгиевна на кухне думала о словах дочери.
Может та была права? Чтобы тебя любили надо самой любить? Но откуда она, её девочка, это узнала? Её саму никто не учил любить, да и она не учила этому Катю. Она ведь тоже была когда-то маленькой девочкой, мечтала о взаимной любви, о личном счастье. Но жизнь быстро
Нина Георгиевна налила себе тарелку борща и села за стол. Понимание приходит поздно. Понимание и раскаяние. Если бы она уступила, то сейчас не сидела бы в полном одиночестве за столом, ощущая свое бессилие и ненужность.
Красившаяся в это время в ванной комнате Катя, услышала мелодию сотового телефона. Пришла смска. Положив помаду на подставку у зеркала, она взяла телефон и прочитала то, что писал Максим.
Максим: Привет! RU OK? (англ. «Ты в порядке?»)
Катя: Да.
Максим: Я подъезжаю. Скоро буду. Всё в силе?
Катя: Да.
Они обменялись традиционным смс-прощанием на английском, включавшим слова «люблю тебя» и Катя вернулась в ванную заканчивать макияж, ожидая с минуты на минуту звонка Максима в дверь.
Она наложила тени, подкрасила тушью ресницы и пока делала эти несложные привычные операции со своим лицом, вдруг вспомнила, как недавно проснулась ночью в квартире Максима — она теперь часто ночевала у него.
Когда Катя проснулась, то скосив взгляд вниз, увидела, что лежит голая на спине. Тонкое одеяло сползло, обнажая её груди, ноги были слегка раздвинуты, одна полусогнута в коленке. Из окна падал неяркий лунный свет, было тихо и спокойно.
Рядом, тоже лежа на спине, посапывал во сне Максим. Его рука вытянулась в её сторону и она, увидев его раскрытую ладонь, положила на неё свою сверху. Максим только слегка пошевелился во сне, но продолжил спать. Ей было радостно и хорошо, что рядом лежит он, её мужчина, которого она ждала и которого любит. И это чувство, чувство умиротворяющей радости, наполнившее всё её существо, логично привело к мысли, что она должна обязательно родить Максиму ребенка. Всё равно кого — мальчика или девочку. Она решила, что Максим обязательно обрадуется девочке. Отцы их любят.
В том, что она будет жить с Максимом, Катя не сомневалась. Она, конечно, не загадывала наперед — сделает он ей предложение или нет. Если не сделает — в этом не было ничего страшного, потому что она знала много пар живших в гражданском браке. Однако в глубине души, ей, как любой женщине, хотелось бы, чтобы их отношения приобрели узаконенный характер. Гражданский брак можно было рассматривать как временный выход из положения — на небольшой срок, на год, два или три, но официальный статус нужен был их общим детям.
Она посмотрела в зеркало и несколько раз сомкнула плотно губы, чтобы помада с темно-красным оттенком, которую она нанесла перед этим, легла более равномерно. Она еще раз себя осмотрела — прическу, лицо.
На неё глядела из зеркала симпатичная девушка с большими голубыми глазами и слегка вздернутым курносым носиком. Светлая челка немного легкомысленно опускалась на ухо, как бы намекая на то, что её хозяйка имела беззаботный нрав но, в то же время, общее выражение веселой серьезности в глазах подчеркивало, что она сама себе на уме. Она иронично подумала о себе, что теперь готова к появлению в свете.