Дети мира

Мошковский Анатолий Иванович

Рюстем чуть заметно улыбнулся:

— Оставь, эфенди! У меня малярия. Еще заразишься!

— Малярия не заразна.

— Нет, заразная. Я ее от матери получил. Очень скверная у меня лихорадка. Начнет трясти — стучишь зубами, будто аист клювом… — Рюстем улыбнулся, словно в этом не было ничего грустного.

— Рюстем, а ты навещаешь отца? — спросил я.

— Каждую неделю. Сигареты ему ношу. Сколько заработаю денег, на столько и покупаю. На прошлой неделе дела у меня были хороши — две пачки купил.

Когда

мы вошли в дом, моя жена накрывала на стол. Мы сняли с Рюстема корзину, вынули покупки. Я протянул ему монету в десять курушей.

— Нести близко, да и вещей мало, — сказал он, протягивая пять курушей сдачи.

Я взял деньги, боясь, что он опять скажет: «Я не нищий». Он тут же собрался уходить. Обняв его за плечи, я попросил:

— Давай пообедаем вместе, Рюстем!

— Нельзя, — ответил он, — сегодня базар. Надо сделать еще два-три рейса.

Тут вмешалась моя жена. Но ей пришлось пожалеть об этом.

— Я за таким белым столом есть не привык. Да и не умею есть вилкой, — отрезал Рюстем.

— Ты хороший мальчик, — сказал я ему на прощание, — но мне не нравится, что ты задумал.

— Что?

— Ты ведь собираешься поджечь тюрьму?

Рюстем снова усмехнулся:

— Эх, дяденька, а ты и поверил? Я только придумал это, чтобы отца подбодрить. Когда я сказал ему об этом, так он за решеткой и плакал и смеялся!..

Слезы навернулись мне на глаза. Я вынул из буфета две пачки сигарет и протянул ему.

— Это не тебе, а твоему отцу. Когда пойдешь к нему, передай от меня привет.

Рюстем взял сигареты, спрятал их за пазуху и простодушно спросил:

— Дяденька, а кто ты такой?

— Зачем тебе знать?

— Я ведь должен передать от тебя привет!

— Скажи: от одного человека, а от кого — не важно. И скажи отцу: пусть не падает духом. Все эти тюрьмы сами развалятся в один прекрасный день.

Вряд ли не по летам смышленый Рюстем поверил этому. Но я знал, что он не забудет моих слов и уж непременно передаст их отцу.

Выходя на улицу, он сказал:

— Дяденька, а ты хороший!

Он обещал приходить к нам, если будет очень голоден.

УГАНДА

РЕСПУБЛИКА УГАНДА.

Государство в Восточной Африке.

Территории — 236 тыс. кв. км.

Население — 7740 тыс. жителей.

Столица — Кампала (60 тыс. жит.).

Виолетта

Коканда

КИФА КЕЙЗАНА

Перевел с английского Н. Колпаков.

Рис. В. Чапли.

 вышла из дому и некоторое время стояла ослепленная яркими, бьющими прямо в лицо лучами солнца. Мне было особенно досадно, что приходится дежурить в такой жаркий день.

Мама все еще отдыхала после обеда, мои сестренки где-то бегали на улице, а мне вот приходится сидеть дома и готовить вечерний чай.

Я налила в чайник воды и направилась было на кухню, как вдруг мне показалось, что кто-то прокрался в наш дом. Действительно, на веранде оказался маленький, одетый в лохмотья мальчик. Я окликнула его:

— Эй, ты чего тут делаешь? Поди-ка сюда, дай я взгляну на тебя.

Он смотрел на меня с испугом. Может, я сказала что-то не так? Я поспешила добавить:

— Как тебя зовут?

— Кифа… Кифа Кейзана, — уточнил он.

— Кифа… — повторила я нерешительно.

Тут я вспомнила о чайнике, который держала в руке, и заторопилась на кухню, подобрала на ходу несколько щепок, чтобы разжечь в плите огонь.

— Ну, Кифа Кейзара, может, ты зайдешь сюда и поможешь мне накрыть стол? — позвала я его.

Он медленно подошел к двери и робко уселся на краешек порога.

— Откуда ты пришел, Кифа Кейзара?

— Кифа Кейзана, — поправил он несмело.

— Да, правильно, Кейзана. Так где ты живешь, в каком доме?

— У меня нет дома.

Голос его был едва слеплен.

— Нет дома?! Что за чепуха! Конечно, у тебя есть дом, у каждого человека есть дом, где живут его отец и мать, братья и сестры. Где живут твои отец и мать?

— У меня нет ни отца, ни матери. Они… Они… — Голос его задрожал.

Я сообразила, что эта тема ему неприятна, и быстро перевела разговор на другое.

— Ну ладно, давай-ка сейчас не будем говорить об этом.

Чайник уже закипел.

— Подожди-ка минутку, Кейзана, я пойду заварю чай!

Тут я увидела, как жадно он смотрит на чайник, и сказала, что позову его пить чай, как только все будет готово. Когда я взглянула на его голое, худенькое тельце, меня пронзила мысль, что он, должно быть, голоден и пришел просить милостыню. А его лохмотья — что за вид, боже мой!

Солнце медленно склонялось к западу, и я подумала, что будет неплохо попить чай во дворе.

Я принесла циновки, расстелила их под деревом и, когда все было готово, пошла в комнаты.

— Мама, чай готов… Тут пришел маленький мальчик, страшно смотреть. Он очень голоден. Он говорит, что у него нет дома и нет ни отца, ни матери.

— Так благодари бога, что они у тебя есть, и докажи свою благодарность еще большим уважением. Не стой в дверях, я одеваюсь! — закричала она, да так, что я подумала, не лучше ли будет Кифе Кейзане уйти подобру-поздорову.