Дети неба
Шрифт:
Равна вспомнила тот момент, когда все, о чем она могла Думать, — это спасение Ганнона. Никогда она не считала себя расисткой — это страумский порок. Она наклонила голову:
— Прости, Шелковинт. Просто я его знала раньше, знала всех ребят, когда они еще были моложе. Чувствовала ответственность за них.
Шелковинт издал тихий смех.
— А ты бы так же поступила, знай ты, что это он тебя мордой приложил об телегу? Не бери в голову. Боюсь, ты бы все равно так сделала. Какие вы с Резчицей мягкосердечные…
Резчица мягкосердечная?
Шелковинт настороженно шевелился под ее руками, но не мешал трогать и ощупывать. Она мало что сейчас видела, но он был весь в крови, как Амди. Пусть продолжает разговаривать.
— Ты с самого начала был на нашей стороне, Шелковинт. Но ты же и в заговор Невила входил.
— Входил, конечно! Тебе Свежеватель не говорил, что внедрил меня туда? Такие вещи не сделаешь, если тебе не доверяют как следует.
— Ты и меня обдурил с деревьями — пока стрелы так и не начали летать.
— Ага, прямо сам получил удовольствие. Понимаешь, есть стреляющие деревья. Только не в этих краях, не поблизости. Кусты-убийцы куда реже — переходная стадия на пути, которым иногда развиваются эти леса. Я даже поверить не мог в свое счастье, когда увидел, как тебя куст схватил. Ложь у меня была просто очевидна, хотя Читиратифор был полным невеждой. Не знаю, зачем Хранитель все эти годы с ним возился. Ремасритлфеера я бы не обманул. Но ему ты нужна была для Магната. Нам теперь надо только не попасться Хранителю и Магнату и тихо-тихо тащить свои тушки домой в Домен.
До Равны вдруг дошло, что она сидит в середине того, кто может объяснить почти все эти смертельные тайны, — и при этом точно ей друг.
Сумерки давно погасли, но луна стояла низко на юге, и ее свет крошил лесную подстилку серебряными и черными пятнами.
Когда выдался открытый участок дороги, Равна всмотрелась в сгрудившихся элементов Шелковинта. Он уже перестал так много разговаривать, хотя отдельный элемент на другой телеге смотрел внимательно в темноту, воспользовавшись просветом, как и Равна. А потом она сообразила, что, кроме этого отдельного, весь Шелковинт сгрудился— бессознательная реакция стаи, не осознающей, как серьезно она ранена.
— Шелковинт, давай поговорим.
Стая ответила тихим человеческим смехом:
— Ага, ага. Знаю, что у тебя миллион вопросов, а у меня миллион ответов, хотя если бы мы точно знали, что происходит, то не влипли бы в эту кашу. — Он побурчал про себя секунду. — Мы не понимали, насколько серьезна роль Хранителя. Не сообразили, что он может строить интригу против Магната. Не догадались, что они схватят так много и за один раз.
Слова не расплывались. Фактически звуки издавала вся стая. Но произносились слова будто нараспев. Кто-тоиз элементов стаи свою долю ментальной нагрузки не тянул. Равна осторожно вдвинула между ними руки, пытаясь жестом попросить стаю раздвинуться. Пара челюстей щелкнула на нее рефлекторно, но четверка раздвинулась. И крови оказалось оченьмного.
Тот,
— Джефри! — закричала она.
Равна, Джефри и Амди делали все, что могли, но этого было до обидного мало. Кровь она остановила. Нашли поляну, уговорили Шелковинта лечь под лунным светом, чтобы обнаружить все его раны. Но один элемент уже был безмолвен, беспамятен, и спасать его было поздно.
Смерть оказалась мирной, безболезненной кончиной. Ее могло бы не случиться, если бы была боль и свистящие крики. Но нет — элемент тихо истекал кровью, а стая слишком устала и задремала, не подозревая о смертельной опасности…
Глава 22
После этой остановки они ехали всю ночь и начало следующего дня, пока усталость не свалила людей, стаи и керхогов.
Равна еще раз осмотрела у всех раны. Джефри и Амди тревожно огладывали окрестности, но в основном смотрели в ту сторону, откуда приехали.
— Не думаю, чтобы какие-то выжившие фрагменты сейчас за нами гнались, — сказал Джефри.
— А что по этому поводу думает Шелковинт? — спросила Равна.
То, что осталось от Шелковинта, держалось гораздо живее, чем Джеф и Амди. Когда телеги остановились, стая скрылась в лесу, назначив себя дозорным. А сейчас она только шипела от боли, когда зализывала себе раны. Четверо сновали вокруг передовой телеги, потом стая вытащила из ящика рационы и начала есть. Элементы угрюмо жевали, оценивающе поглядывая на окружающие деревья.
— Боюсь, он больше ничего не может сказать. — Амди обошел вокруг Шелковинта и принес рационы для стаи и людей туда, где сидели Равна и Джефри.
Она постаралась съесть сколько могла — очень давила усталость. Перед глазами все чуть-чуть плыло, и день выдался по-настоящему теплым.Тихий пронзительный звон стоял повсюду, и комары взмывали с глади каждого пруда и реки.
Наконец слова Амди достигли ее сознания.
— Я видала стаи-четверки, — сказала она, — и они вполне могли говорить.
— Вопрос в том, как они себя строили, — ответил Джефри. — Он сидел на краю Амди, в паре метров от Равны. Видно было, что он старается не смотреть ей в глаза, но все же время от времени на нее косился, иногда с вызовом. — Вроде бы очевидно: тот, что умер, был главным центром речи. Так что самнорского больше нет. И похоже, межстайной речи тоже нет.
— Будем пытаться, — сказал Амди. — У того, что осталось, какие-то речевые способности есть, я это знаю.