Дети ночи: Ненависть в цепях дружбы
Шрифт:
Алекса с Николь были опять отброшены прочь. К ране на спине у магистра города прибавилась еще одна, более глубокая, у Николь был рассечен лоб. А Проклятый опять ударил по Сергею, заставив его снова неестественно выгнуться, у него изо рта хлынула кровь.
Превозмогая боль и усталость, Алекса вскочила, услышав его тихий стон. Но стоило ей занести меч, как налетел вихрь алых искр.
Кадамун остановился, будто у него кончился завод, и уставился на них. А искры стали собираться в единое целое, в один шар на уровне груди Проклятого, который обратился в знак рода Инъяиль.
Одежда Проклятого тоже менялась. Сначала брюки и рубашка слились в одну длиннополую одежду, которая затем втянулась в знак на его груди. Он остался в кожаной набедренной повязке, когда знаки совместились. Кадамун тотчас весь осветился этим алым светом и проронил лишь одно слово:
– Ухожу.
И исчез. Растворился в снопе алых искр, которые устремились куда-то вверх, в уже сереющее перед рассветом небо. Тотчас растворилась и иллюзия, витающая над парком. У всех будто камень с плеч свалился.
Первой опомнилась Алекса. Страшная догадка поразила ее, заставив выдохнуть:
– О, Господи! Лазель!
– Что это было?
– проговорил Сергей, сумев, наконец, не без труда, подняться на ноги. Боль постепенно уходила, да и в голове как-то прояснилось.
Алекса его не слушала, так как в это время нашла Лазель, лежащую без движения. Но то, что она увидела секундой позже, заставило вампиршу замереть от ужаса. В груди подруги зияла страшная рана, а в окровавленной руке она сжимала сердце. Остановившееся и остывающее. Но каким-то чудом, каким-то немыслимым чудом Лазель все еще была жива. Хотя огонь ее жизни превратился в тлеющие угли, которые неумолимо затухали.
Не обращая внимания на кровь, которая была повсюду, и на боль собственных ран, Алекса рухнула рядом с ней на колени. Осторожно, дрожащими руками, вампирша взяла вырванное сердце и поместила его обратно, в грудь Лазель, лелея крохотную надежду, что у нее еще есть шанс выжить.
– Ну же, давай! Живи! Восстанавливайся!
– жарко заклинала Алекса, не замечая, что по ее щекам текут горячие слезы. Руками она старалась хоть как-то зажать эту ужасную рану.
Лазель приоткрыла глаза и, с огромным трудом положив свою руку поверх рук вампирши, проговорила:
– Не стоит. Меня… не спасти, - голос ее был очень тихий и хриплый.
– Нет! Ты жива! Значит, твое сердце еще можно заставить биться!
– горячо возразила Алекса. Слезы на ее лице смешались с кровью от ран, но ей было все равно.
– Жизнь покидает меня, я… это чувствую. Ты плачешь… я никогда раньше не видела твоих слез… Не надо… Будь счастлива! И… скажи Сергею, что я… я прощаю его… Ты была для меня всем, Алекса, моя лю…
Она так и не договорила. Ее глаза закатились, рука соскользнула в траву, а из полуоткрытых губ не вырвалось ни звука, ни вздоха.
– Лазель!!!
– закричала Алекса, не желая верить в случившееся.
– Не смей умирать! Слышишь?! Борись! Борись за жизнь!
– она в отчаянье молотила кулаками по земле.
В это время к ним, немного шатаясь, подошел Сергей. Охватив взглядом распростертую на земле Лазель, он выдохнул:
– Господи! Кто сделал с ней такое?
– Она сама, - бесцветным, каким-то умершим голосом
– Лазель вырвала себе сердце, чтобы остановить Кадамуна.
– О, Боже! Так вот, что ты имела в виду, - ошеломленно пробормотал Сергей. Вся его ревность, нелепые подозрения куда-то ушли, растворились без следа, оставив место искренней печали.
Но Алекса не слушала его, проговорив: "Я не дам тебе умереть вот так!", она собрала свою силу, всю без остатка, и обняла ею тело Лазель, наполняя каждую его клеточку, удерживая в них ускользающую жизнь, загоняя ее обратно. Сила вампирши слилась в единое целое с телом подруги, так что Алекса могла чувствовать каждый мускул, каждое сухожилие. И она старалась исцелить их. Срастить ткани. Заставить сердце биться снова.
Медленно, словно нехотя, плоть стала подаваться ее усилиям. Она чувствовала, как оборванные вены тянуться друг к другу, срастаются, срастаются и остальные ткани. И, наконец, затягивается, исчезая, рана под ее пальцами.
Но чего-то не хватало. Сердце по-прежнему не хотело биться.
– Ну же! Давай! Бейся! Бейся же!
– умоляла Алекса, отдавая всю свою силу, всю себя, хотя у самой уже голова кружилась от этого.
– Алекса!
– осторожно позвал Сергей, положив руку ей на плечо.
– Остановись, прошу! Ты уже не сможешь ей помочь. Ее не воскресить.
– Нет!
– резко, как отрезала, возразила вампирша.
– Лазель просто не хватает сил бороться! И я дам ей эти силы!
Оставался последний способ, и Алекса решила использовать его, даже не задумываясь. Достав кинжал, она взрезала себе запястье и поднесла кровоточащую рану ко рту Лазель. Но одной рукой не получалось открыть его достаточно широко, чтобы влить в него алую жидкость. Тогда вампирша бросила через плечо:
– Николь, помоги!
Та тотчас оказалась рядом и, запрокинув голову Лазель, открыла ей рот. Кровь Алексы быстрыми каплями закапала ей прямо в глотку, и Николь даже помогла ей глотать. Один глоток, другой… потом челюсти Лазель сомкнулись на запястье, и она начала пить сама. Но это было на грани рефлекса, так что радоваться было еще рано. Хотя это заставило вновь забрезжить лучик надежды.
Лазель тянула в себя все сильнее и сильнее, у Алексы уже темнело в глазах, шумело в ушах от кровопотери. Будто сама жизнь перетекала из нее в Лазель. Алекса уже была вынуждена чуть ли не лечь рядом, так как сидеть становилось невмоготу. Но отнимать руку она и не помышляла. И то, что произошло потом, лишь укрепило ее решимость. Даже такое состояние не помешало Алексе услышать такой долгожданный стук сердца. Сначала один раз, робко, едва различимо. Спустя где-то минуту еще раз, чуть громче, и еще. Наконец, сердце забилось, медленно, но верно входя в привычный ритм.
Но, чтобы не дать ему сбиться, нужна была кровь, еще много крови. А Алекса была на пределе, так как ее организм восстанавливался медленнее, чем пила Лазель.
Сергей видел, что его возлюбленная на грани, и просто не мог позволить ей одной так рисковать. Закатав рукав, он опустился на землю рядом с ними и проговорил:
– Алекса! Ты очень ослабла. Позволь, я тебя заменю.
Вампирша подняла на него глаза, которые были подернуты мутной пеленой.
– Ей нужна кровь сильного вампира. Моя не намного хуже твоей, - продолжал настаивать Сергей.