Дети Ночи
Шрифт:
Комната была большой, не меньше двадцати квадратных метров, заставленная по периметру еще большим количеством коробок и ящиков. С одной стороны громоздились баррикадой обеденные столы и пластиковые стулья, и лишь один стол, на котором стоял фонарь, был установлен в дальнем конце комнаты. Темнолицый бородатый человек, открывший им дверь, указал на него рукой и отступил в тень.
За столом сидели трое, двое – явно уголовного типа – в кожаных пальто, с мощными шеями и ничего не выражающими взглядами, но третий был небольшого роста,
– Присаживайтесь, – сказал он, показав на два складных стула.
Кейт осталась стоять.
– Это Амадди, – представил Лучан. – Он и я, у нас были дела.
Маленький человечек ухмыльнулся, обнажив очень белые зубы.
– Вертушка «Сони», стереоприемник «Онкио», пять пар «Ливайз-501», четыре пары башмаков «Найк», в том числе новые кроссовки «Найк», подписка на «Плейбой»… Да, у нас были дела.
Лучан скорчил гримасу.
– У тебя хорошая память.
Молодой араб перевел взгляд на Кейт.
– Вы американка.
Это не было вопросом, и она не стала ничего отвечать.
– Что бы вы желали приобрести, мадам? Может быть, деньги? Я могу вам предложить курс двести пятьдесят лей за доллар. Сравните с официальным курсом, который составляет шестьдесят пять лей за один американский доллар.
Кейт покачала головой.
– Я хотела бы кое-что узнать. Амадди поднял бровь.
– Хорошая информация – всегда дефицитный товар. Кейт взялась за сумочку.
– Я хочу заплатить именно за этот товар. Лучан говорил, что вы работаете на номенклатуру.
Амадди так и не опустил бровь. Теперь на его губах появилась легкая улыбка.
– В этой стране, мадам, все работают на номенклатуру. Кейт сделала шаг к столу.
– У меня есть основания предполагать, что члены номенклатуры похитили моего приемного сына и привезли его из Америки в Бухарест. Или, по крайней мере, в Румынию. Я хочу найти его.
Амадди долго смотрел на нее немигающим взглядом, и наконец сказал:
– Зачем в этой стране, где слишком много нежелательных детей…, зачем кому-то, будь то номенклатура или просто крестьянин, красть какого-то ребенка?
Кейт выдержала взгляд молодого человека. При слабом освещении его радужки казались совсем черными.
– Я сама точно не знаю, зачем. Мой сын… Джошуа…, родился в Румынии год назад. Хоть он и был сиротой, кто-то захотел заполучить его обратно. Кто-то очень важный, у кого достаточно денег и власти, чтобы послать в Америку своих людей. Если вы что-нибудь слышали о каком-нибудь ребенке, которого сюда привезли, я заплачу за любые сведения.
Амадди сложил ладони вместе. Двое других, сидевших за столом, имели совершенно безразличный вид. В комнате было очень тихо. Пахло пряностями и одеколоном с сильным запахом.
– Я не слышал о таком ребенке, – медленно сказал Амадди. – Но у меня есть один клиент, который занимает очень
Кейт подождала. Боковым зрением она заметила, что Лучан пытается встретиться с ней взглядом, но продолжала смотреть на молодого араба. Он заговорил первым.
– Мой клиент – очень влиятельный человек. Назвать его имя – значит подвергнуть себя значительной опасности.
Кейт выждала еще секунд тридцать, прежде чем спросила.
– Сколько?
– Десять тысяч, – сказал Амадди, сохраняя бесстрастное выражение. – Десять тысяч американских долларов.
Кейт покачала головой почти печально.
– Эта информация – не тот товар, который мне нужен. Она ничего мне не гарантирует. Этот человек может не знать о моем ребенке.
Амадди пожал плечами.
– Я заплачу пятьсот долларов за его имя, – сказала Кейт. – Чтобы показать готовность вести дело с таким честным человеком, как вы. Впоследствии, если какие-либо дополнительные сведения попадут к вам…, сведения, имеющие истинную ценность…, тогда мы обсудим столь серьезную сумму.
Амадди достал спичку и поковырял ею в зубах. Затем окинул быстрым взглядом своих компаньонов.
– Возможно, я не совсем точно обрисовал важность этого человека, – сказал он. – Мало кто знает…, если вообще кто-нибудь знает…, что он состоит в номенклатуре. Тем не менее он занимает настолько высокое положение, что без его одобрения не делается ни единого шага.
Кейт перевела дыхание.
– Этот человек относится и к номенклатуре, и к strigoi? Priculici? – Голос у нее чуть не сорвался. – Vrkolak?
Амадди моргнул, положил спичку и сказал что-то Лучану на румынском. Кейт разобрала слово «strigoi». Лучан покачал головой и ничего не ответил.
– Что вы знаете о Voivoda strigoi? – резко спросил у нее Амадди.
По правде говоря, Кейт не знала ничего. Она спрашивала О'Рурка о значении румынских и славянских слов, которые он употреблял в разговоре с цыганами, когда торговался из-за их денег и жизней, а священник ответил: «strigoi» переводится приблизительно как «колдун», хотя это же слово может обозначать злых духов или призраков. А «Priculici» и «vrkolak» на румынском и славянском – вампир.
Когда Кейт потребовала объяснить, почему эти слова так подействовали на цыган, О'Рурк коротко ответил:
«Рома – народ суеверный. Несмотря на слухи о том, что они в течение столетий служили strigoi, они боятся этих мифических правителей Трансильвании. Вы слышали, что воевода Чоаба произнес слово «дьявол», когда я сказал, что Джошуа – один из strigoi».
«И сделал в мою сторону знак от сглаза, – добавила тогда Кейт. – А потом нас отпустил». Священник лишь кивнул.
Амадди хлопнул ладонью по столу и встал, выведя Кейт из состояния задумчивости.