Дети ночных цветов. Том 2

Вавикин Виталий

– Вас что-то беспокоит, мисс Мороу? – спросил он. Голос его оказался на удивление приятным, располагающим к беседе.

– Я… – Гвен растерянно поджала губы. – Простите, а разве вы не должны сидеть за столом?

– Почему? – пальцы доктора, сложенные на животе, вздрогнули, невольно привлекая к себе внимание.

– Что почему? – Гвен глуповато улыбнулась. – Почему вы должны сидеть за столом или почему я решила, что так должно быть?

– А вы как думаете?

– Я? – Гвен попыталась изобразить усталость, пожала

плечами. – Если честно, то я пришла сюда не как пациент, доктор Макнери, мне нужно…

– Эл, – оборвал он на полуслове.

– Что?

– Называйте меня Эл. Не доктор Макнери.

– Эл? – Гвен задумалась. – А почему я не могу называть вас доктор Макнери?

– Потому что вы здесь не как пациент, или же я не прав?

– Нет. Правы. – Гвен смерила доктора долгим взглядом, пытаясь понять, говорит он серьезно или ведет свою игру.

– Все еще хотите, чтобы я сел за стол, или же вас устроит неформальная обстановка? – доктор дождался, когда Гвен согласится с последним и указал на черную кушетку. – Простите, что так, но у меня в кабинете есть лишь кресло, на котором я сижу, стул за столом и эта кушетка. Если хотите, то можете сесть за стол, правда, тогда нам будет не очень удобно общаться.

– Ничего страшного. Могу посидеть и на кушетке, – сказала Гвен, увидела, как дрогнули сплетенные пальцы доктора, и подумала, что, наверное, согласилась слишком быстро. «Хотя что это меняет? За стол я бы все равно не села».

– Мисс Мороу… – начал было доктор Монтгомери, но Гвен прервала его, попросив называть ее по имени.

– Раз уж вы Эл, то почему я должна быть мисс?

– Справедливо, – согласился он, о чем-то на мгновение задумался, словно пытаясь вспомнить, о чем говорил. – У вас ведь недавно умерла мать? Покончила с собой, кажется? – он дождался, когда Гвен кивнет. – Что вы почувствовали, когда это случилось?

– Что я почувствовала? – Гвен напряглась, не ожидая, что разговор так быстро поменяет мирное течение обмена любезностями. – Я не знаю.

– Значит, я могу считать, что вы ничего не почувствовали?

– Нет. Не можете. – Гвен почему-то испугалась.

«Разве может взрослая дочь ничего не чувствовать, когда умирает ее мать? Конечно же, нет! Если только…»

Гвен сбивчиво попыталась рассказать о болезни матери, невольно сгущая краски. «А если он только этого и ждет?» – пронеслось у нее в голове, заставляя оборваться на полуслове.

– Почему вы замолчали? – спросил доктор Макнери. Гвен отвернулась и пожала плечами. – Вам неприятно вспоминать женщину, в которую болезнь превратила вашу мать?

– А если бы это случилось с вашей матерью? Что бы вы предпочли запомнить: то, что есть сейчас, или то, что было когда-то давно, в детстве?

– А ваш брат? Как выдумаете, что запомнит он?

– Не понимаю, причем тут Томас, – насторожилась Гвен. – По-моему, мы говорим сейчас только обо мне.

– Разве ваша мать

не была и его матерью?

– Была, но… – Гвен заставила себя замолчать, чувствуя подвох.

– Могу я узнать, как Томас перенес смерть матери?

– Я правда не понимаю, почему мы сейчас должны говорить о моем брате, – осторожно сказала Гвен.

– Мы говорим о вас, – возразил ей доктор.

– Не очень заметно, – она глуповато улыбнулась.

– Разве брат сейчас не часть вашей жизни? Большая часть вашей жизни. Нет?

– Да, но я все равно не понимаю…

– Мать тоже была частью вашей жизни. Она умерла, а вы слишком заняты сейчас своим братом, чтобы понять, что самого близкого для вас человека больше нет.

– Томас был для меня самым близким человеком, а я для него.

– Разве Томас не любил свою мать?

– А вы думаете, можно любить свихнувшегося человека?

– Боюсь, моя практика подсказывает, что дети в этом возрасте способны любить любого родителя.

– Дети в этом возрасте любят тех, кто любит их. Так что, боюсь, ваша практика подсказывает вам неверно. – Гвен выдержала взгляд доктора и только потом отвернулась. Он молчал, продолжая наблюдать за ней. Молчал минуту, другую. – Что-то не так? – не выдержала Гвен, бросая на него короткий взгляд.

– Почему вы так решили? – его скрещенные на животе пальцы в очередной раз вздрогнули, привлекая к себе внимание.

– Вы ничего не говорите, ни о чем не спрашиваете меня…

– Вас это смущает?

– Меня?! – оживилась Гвен, сникла, задумалась, осторожно кивнула. – Немного.

– Почему?

– Не знаю. Я ведь на приеме у вас, а не вы у меня.

– Хорошо. И о чем бы вы меня спрашивали? – на лице доктора Макнери появилась едва заметная дружеская улыбка. – Я имею в виду, если бы вы были доктором, а я пациентом?

– Не знаю, – Гвен растерянно пожала плечами, – спросила бы, женаты ли вы, – она посмотрела на пальцы доктора, увидела обручальное кольцо. – Тогда сколько у вас детей? – теперь Гвен посмотрела на стол, где стояла рамка с фотографией.

– Можете посмотреть, – сказал доктор.

Гвен помялась, но затем решила, что отступать уже все равно поздно. Она подошла к столу, взяла фотографию. Два золотовласых мальчика смотрели в камеру чистыми, как небо, глазами.

– Близнецы?! – Гвен повернулась к доктору, невольно улыбаясь.

– Очаровательные, правда? – спросил он, заставив Гвен согласно закивать.

– Вы, должно быть, до безумия любите их, – сказала она, осторожно ставя рамку на стол.

Доктор улыбнулся и покачал головой. Гвен нахмурилась, но продолжила улыбаться, решив, что просто что-то неверно поняла.

– Нет. Вы правы, – сказал доктор, читая ее мысли. – Я не люблю их. Я даже не знаю их имен, – он смотрел на Гвен, изучая ее реакцию. – Это не мои дети. Я даже не знаю, настоящая ли это фотография.