Дети Нового леса

Марриет Фредерик

– Замечательный план, – согласился Хамфри.

Не успел он это произнести, на пороге снова возник Освальд Патридж.

– Мистер Эдвард, я уже чуть не ушел, когда до меня случайно ваши слова про Лимингтон долетели. Что вы туда собираетесь. А мне-то, в сущности, все равно, сегодня я возвращусь домой или завтра. Так, может, нам лучше вместе прямо сейчас туда и направиться? По первому разу со мной вам будет удобнее, чем одному во всем разбираться.

– Спасибо огромное, Освальд. Вы очень меня выручаете, – обрадовался Эдвард. – Хамфри, пожалуйста, запряги повозку, а я пока поговорю с Элис. – Младший

брат убежал на конюшню, а он опять обратился к Освальду:

– Еще раз прошу: перестаньте ко мне обращаться «сэр» и называть мистером Эдвардом. Иначе привыкнете и скажете это случайно там, где совсем не надо. Раньше-то я для вас был просто Эдвардом, вот пускай буду и дальше.

– Ну, если вы так хотите, оно и правильно. А то ведь застрянет на языке, и оговорюсь, где не надо. И пойдут у людей всякие подозрения, – внял его доводам лесник.

Билли с повозкой уже дожидался возле крыльца. Элис продиктовала Эдварду список того, что ей было необходимо в хозяйстве, и он в компании Освальда поспешил в Лимингтон.

Глава XI

– Ты самостоятельно-то нашел бы дорогу в Лимингтон? – полюбопытствовал Освальд, когда они были уже в пути.

– Полагаю, что да, – откликнулся Эдвард. – Но только сперва бы, конечно, будь я один, заехал в Арнвуд. Но, конечно, теперь мы скорее доберемся.

– Вот не подумал бы, что тебе хочется видеть Арнвуд в разрухе, – удивился лесник.

– Не было еще дня, когда я не вспоминал о нем, – признался мальчик. – И я хотел бы увидеть его, пусть даже сожженным. И еще я желал бы знать, кто завладел моей собственностью. Говорят, ведь она конфискована.

– А я вроде слышал, что это еще не произошло, – сказал Освальд. – Ну, доберемся до Лимингтона и там поточнее узнаем. Я уж год как в нем не был. Полагаю, тебя-то вообще там никто не признает.

– Мне тоже так кажется. А в общем-то наплевать, – отмахнулся Эдвард. – Меня там и раньше никто особо не знал.

– Ну, я-то тебя настоящим людям представлю. Из тех, что держат языки за зубами, и досужими домыслами не занимаются, и лишних вопросов не задают, – заверил лесник. – О-о, видишь, шпиль показался, – указал он вперед. – Значит, нам всего четверть мили осталось ехать.

В Лимингтоне Освальд показал Эдварду, как проехать к маленькой гостинице, где издавна останавливались работники Нового леса, потому что хозяин ее помогал им сбывать привезенную дичь.

Въехав во двор, наши путники препоручили конька и повозку заботам выскочившего им навстречу слуги, а сами прошли в харчевню, где и нашелся хозяин, обедавший вместе с несколькими постояльцами.

– Здравствуйте, мастер Эндрю, как поживаете? – поприветствовал его Освальд.

Корпулентный хозяин при виде его вздрогнул и, оттопырив и без того внушительного объема живот, выкрикнул:

– Лопни мои глаза, если это не Освальд Патридж! Где же ты пропадал столько времени?

– В лесу, мастер Эндрю. Там нынче много всего меняется, – многозначительно проговорил тот.

– Слышал, ты сделался лесником от Парламента, – с кривой усмешкой продолжил хозяин. – А это с тобой-то кто? – перевел он взгляд на Эдварда.

– Внук приятеля давнишнего вашего Якоба Армитиджа, – пояснил лесник. – А сам он умер, бедняга.

– Якоб умер! – всплеснул руками хозяин гостиницы. –

Вот это беда. Какой человек-то был. Настоящей мужской закваски. Кремень. Ну да у всех нас один конец. Каждого это ждет – и лесника, и лендлорда, и короля.

– Вот я и привез для знакомства с вами Эдварда Армитиджа. Теперь по поводу дичи к нему обращайтесь.

– О, дичь теперь редкость, давненько у меня ее не было, – явно заинтересовался предложением мастер Эндрю. – Последний раз мне Якоб и привозил. Стало быть, Эдвард, как понимаю, ты не из этих парламентских лесников?

– Бить дичь для Круглоголовых я не охотник, – внес полную ясность мальчик.

– Вот это по-нашему, юноша. Верно все говоришь, – одобрительно произнес хозяин гостиницы. – Ну да честь у тебя фамильная. Все Армитиджи таковы. Настоящие люди чести. В скольких уж поколениях верность Беверли стойко несут. Вот только из Беверли никого уже не осталось. И корни выкорчевали, и ствол срубили. Жуткая это история. Ну да не будем здесь продолжать, – сказал он, несмотря на то что его сотрапезники давно уже удалились. – Как говорится, у стен ведь тоже бывают уши.

И он увел их к себе в каморку, где между ним и Эдвардом вскоре был заключен договор. Эдвард на протяжении всего охотничьего сезона поставляет ему оленину. Но возить ее в город теперь опасно, и он должен оповещать мастера Эндрю каждый раз, как у него появится очередная добыча. Едва это произойдет, к Эдварду будет отправлен доверенный человек, который под покровом ночи обменяет в условленном месте товар на деньги. Сделку скрепили рукопожатием, и Освальд повел мальчика по городским лавкам, чтобы приобрести необходимый товар. Легкую кладь они брали с собой и шли дальше, а все тяжелое, расплатившись, оставляли на месте, чтобы потом, по пути домой, погрузить на повозку. Среди прочего Эдварду требовались свинец для отливки пуль и порох. Освальд повел его к оружейнику. Там, изучая ассортимент, мальчик увидел вдруг на стене, где было развешано самое разнообразное оружие, саблю, которая показалась ему знакомой.

– Что это? – задал Эдвард вопрос продавцу, отмерявшему для него заказанное количество пороха.

Тот, оторвавшись от своего занятия, глянул на стену с оружием.

– Да это, собственно, не совсем мое. И продать вроде бы не могу, и хозяину возвратить нет возможности. Мне принес ее отполировать и почистить один из людей полковника Беверли, а после ее не забрал. Полковник с войны не вернулся. Дети его вместе с домом сгорели. Кому возвращать-то теперь? А сабля, видать, полковнику принадлежала. Там на эфесе выгравированы его инициалы. Долго я с ней возился. Привел в идеальное состояние. Счет за работу им выписал. Ну да что говорить, – махнул он рукой. – Пропали мои усилия. Вот голову и ломаю: то ли продать ее, то ли пускай еще повисит.

Он умолк. Юный Беверли тоже какое-то время не мог говорить, справляясь с нахлынувшими на него чувствами. Наконец он взял себя в руки и произнес:

– Давайте начистоту. Я и моя семья издавна связаны с Беверли, и мне было бы очень горько отдать реликвию их семьи в совершенно чужие руки. Поэтому предлагаю прямо сейчас оплатить вам просроченный счет, а вы после этого отдадите мне саблю. Со своей стороны обещаю, что тотчас ее возвращу, если появится кто-то из Беверли и предъявит свои права.