Дети оружия
Шрифт:
По всему выходило, что Мархад – не слишком сильный атаман. Неглупый, рассудительный, но и смелости невеликой. Обосновался в убогом поселке, властвует над десятком фермеров и к большему не стремится.
К поселку добрались, когда солнце уже достигло верхушек холмов. Подворье Мархада располагалось в центре широкой котловины – двухэтажный дом, обнесенный осыпавшимся кирпичным забором. Забор был высокий, но выглядел паршиво: прорехи в кладке завалены ржавыми бочонками, обломками древних самоходов и всяким сором. Вокруг центрального здания располагались подворья фермеров – сложенные из обожженных глиняных кирпичей
– Туда сворачивай, – велел Ляков, – с другой стороны ворота.
Леван проехал вдоль забора и притормозил перед воротами, сбитыми из досок, поверх которых были приколочены мятые листы жести. Солнечные лучи вспыхнули на кровле здания, она вдруг заискрилась и заиграла бликами. Дом Мархада был покрыт гладкими плитами из какого-то черного материала. Там, где полированный слой был сколот, образовались острые грани, они и блестели в закатном свете. От их сияния перед глазами поплыли радужные круги. Леван поспешно отвел взгляд.
Над воротами были устроены гнезда для стрелков – покореженные кабины самоходов; со двора к ним вели лесенки. Когда мотоциклетка затормозила, тяжелый бронированный фургон подтолкнул ее сзади, удар отдался в ладонях Левана, лежащих на руле. Его мотоциклетка была слишком легкой, толчок сдвинул ее.
Ляков встал в коляске и махнул караульным:
– Отворяй, это мы! С кочевыми схватились, потеряли мотоциклетку.
Стрелок над воротами кивнул и исчез – полез вниз отпереть ворота. Из прицепа выбрались бандиты и Снулый, побрели толкать створки. Леван наблюдал, как неторопливо трудятся бандиты Мархада. Без спешки, без старания отворили скрипящие, давно не смазывавшиеся ворота. Один задержался, чтобы пинком убрать с дороги обглоданную кость. «Страх – вот чего им не хватает, – решил Леван. – Ни своего вожака, ни дикарей из Донной пустыни здесь по-настоящему не боятся. Маленько бы страху на них нагнать, вот тогда бы забегали!»
– Давай! – бросил Ляков, и мотоциклетка потянула бронированный фургон во двор.
Туда уже лениво собирались бандиты. Леван огляделся. У стены дома стоял еще один мотофургон, чуть дальше – сендер с проржавевшим корпусом и пара небольших мотоциклеток, легких, без брони. Одна явно была не на ходу: колеса сняты, вокруг на тряпках разложены детали. Судя по количеству ящериного помета во дворе, манисов здесь тоже держали, но стойла, видимо, располагались по другую сторону здания.
На крыльцо шагнул атаман – очень толстый мужчина средних лет. Живот его торчал, как шар, и Левану пришло в голову, что Мархад давным-давно не видал собственных коленей. Над черной курчавой бородой нависал толстый красный нос, в зарослях шевелились еще более толстые и красные губищи. Все в этом человеке было ярким, необычным для серого пыльного двора – и вышитый золотой нитью халат в синюю и желтую полоску, и красный кушак, за который была заткнута сабля в украшенных фальшивыми самоцветами ножнах, и скрипучие желтые сапожки с загнутыми носками. И глаза у Мархада были яркие, черные.
Из-под тяжелых век атаман осмотрел своих людей и пришлых, наконец разлепил яркие губы:
– Что случилось, Ляков? Почему новые люди? С чем к нам пожаловали?
– Мы в ловушку угодили, Мархад, – отозвался старик. – Кочевых видимо-невидимо на нас навалилось. Чувяка сразу копьем прошили, мотоциклетка заглохла, а после и
– Мотоциклетку потеряли? – Мархад покачал головой, и круглые красные щеки тряхнулись туда-сюда. – Ах, беда.
Он вздохнул, пожевал толстыми губами и стал разглядывать Левана, который до сих пор не отер запекшуюся кровь с лица и одежды.
– Мы люди простые, – изрек атаман, закончив осмотр, – и живем просто. Ты, Леван, и твои друзья – мои гости. За столом и поговорим. Так полагается, чтобы беседа добрая вышла: сперва покушать, а после дела обсуждать.
Говорил он вроде правильно, но в его речи слышались непривычные Левану интонации, чувствовалось, что этот язык Мархаду чужой, хотя выучился он хорошо.
Пришлым дали воды, и Леван смыл наконец чужую кровь, засохшую на лице. Потом их привели в большой зал на первом этаже. Вдоль помещения тянулся длинный стол, возле него стояли лавки. Ляков и остальные шли следом, бандиты вполголоса обсуждали новости. Всех беспокоило, что дикари заявились в большом числе и слишком обнаглели. Леван расслышал, как один сетует: раньше, мол, было достаточно припугнуть кочевых, пострелять малость, и они убегали, прихватив, конечно, что удавалось стянуть, а теперь неизвестно, как выйдет…
Расселись за столом, из соседнего помещения появились женщины с подносами.
– У нас тут по-простому, по-братски, – вещал Мархад.
Когда кто-нибудь из баб оказывался поблизости, он вытягивал руку и хлопал толстой ладонью прислугу по заду. Леван заметил, что некоторые при этом хихикают, другим не нравится, и они не боятся это показывать. Нет здесь страха, ох нет! Оттого и беспорядок, грязь кругом.
– Мы друг другу всё рассказываем открыто, честно, – продолжал атаман. – Вот ты, к примеру, у кого до сих пор служил?
– У Шарпана.
– Ну и как было? Не понравилось, раз ты от него сбежал?
– Не сбежал. Шарпан хороший хозяин, но под ним не подняться. Всё под себя гребет. Вот я и ушел от него. Хочу щедрого атамана найти.
– А, это верно, это ты верно придумал, – закивал Мархад. Молодая женщина в красной косынке поставила перед ним блюдо с вареным мясом. – Ты кушай, кушай. Хорошее мясо, с травами, с луком… Сана, почему бутылку не несешь?
Женщина в косынке улыбнулась. Она была из тех, которых шлепки Мархада вроде бы не обижали. Леван оценивающим взглядом окинул ее фигуру и залюбовался. Красивая женщина. Сана ему очень понравилась.
– Сейчас доставлю, сейчас.
Сана, даже не глянув на Левана, упорхнула, а Мархад, набив рот, снова заговорил:
– Я не такой, как Шарпан, я щедрый и добрый, я для людей ничего не жалею.
Леван кивнул – такие речи обычно предшествуют приглашению присоединиться к клану. Значит, беседа идет в нужном направлении. Потом на столе появилась брага в бутылях толстого стекла, оплетенных лозой; выпили, и Ляков стал рассказывать о схватке с кочевниками. Описывая появление Левана с приятелями, он не жалел красок, упомянул и о том, как Леван опрокинул всадника вместе с ящером и как один бросался на целые толпы дикарей. Кстати, число нападавших старик сильно преувеличил. Да это и понятно – иначе как объяснить, что угодили в засаду и не смогли отбиться сами? Завершил рассказ Хромой так: