Дети прилива
Шрифт:
Вокруг со всех сторон плакали дети, зовя своих родителей. Какой-то старик споткнулся и исчез под напором тел. Три бледных инквизитора пробежали мимо, даже не попытавшись помочь. Элли подтолкнула Анну прочь с площади в какой-то проулок, такой узкий, что обе руки задевали о стены по сторонам. Они протиснулись мимо проповедника, бессмысленно, словно лунатик, уставившегося на костёр. Он запустил руки себе в волосы, глаза его наплывали ужасом.
– Враг! – вскричал он. – ВРАГ ХОДИТ СРЕДИ НАС!
В Городе этой ночью великое столпотворение. До меня доносятся взрывы фейерверков и крики. Над крышами поднимается дым. Я заперся у себя в кабинете в надежде на тишину и покой – я чувствую,
После нашей первой встречи я был сокрушён. Всю свою жизнь я боялся Сосуда, как и всякий добропорядочный гражданин, и вот теперь я сам Сосуд и не вижу, отчего другие люди должны бояться меня. Я не обладаю силой и явно пребываю не в лучшем здравии, несмотря на то, что мне всего двадцать пять лет, и я вовсе не настолько умён, насколько я привык казаться.
Через два дня после похорон я сидел возле фонтана на площади Св. Ефрема, глядя на статую Врага над Цитаделью Инквизиции. Затем я осознал, что настоящий Враг сидит рядом со мной.
– Итак, никто не способен увидеть тебя, кроме меня? – сказал я ему.
– Это верно, – сказал он.
Выглядит Враг в точности так, как Питер. Возвращаясь к моему дневнику, я вижу, что в первый раз описал его холодным и отстранённым, но, должно быть, это объясняется шоком, потому что этот Питер держится с тою же теплотой, как и настоящий Питер, каким он мне помнится.
Мы прошлись по выгоревшим Кроличьим норам, где банды мальчишек в отрепье играют в руинах. Я пытался вообразить, как Кроличьи норы могли выглядеть до Великого пожара, когда Враг поджёг чан с ворванью [6] и ходил по улицам, сотнями убивая бежавших из своих горящих домов людей.
– Ты покамест был добр ко мне, – сказал я, следя за кружащей над нами стаей чаек. – Но я знаю, как это происходит. Ты не останешься навечно внутри моей головы. Я знаю, что рано или поздно ты воплотишься в собственную форму, появившись из моего тела. И я знаю, что я этого воплощения не переживу.
– И как ты можешь это знать? – спросил Враг.
Я засмеялся.
– Потому что так происходит всякий раз! Враг – это паразит. Вроде одной из этих зловредных ос [7] , откладывающих свои яйца внутри других насекомых.
– Как образно.
– Вылупившись из яйца, личинка питается телом своей жертвы, пока не вырастает и не убивает её, а тогда она расправляет свои крылышки и улетает. Но… я не чувствую, чтобы ты питался мною.
– Может, истории обманчивы, – сказал Враг. – Может, я не настолько злой, как все говорят.
Я покачал головой, показывая на обвалившиеся руины трёх сотен халуп.
– Я боюсь, что материальные свидетельства против тебя.
6
Ворвань – жир, вытопленный из китового сала, использовался в лампах.
7
Речь идёт об осах-наездниках.
7
Оный ходит среди нас
Высоко над Городом колокол Инквизиции бил набат; холодный и тяжёлый гул переполошил чаек и поднял их с гнездовий. Двери хлопали, ключи дребезжали, тяжёлые засовы с лязгом вставали на место. Шикали на детей, закрывали ставни. Шёпотом возносили молитвы святым. Высоко над головами облако дыма от костра текло по крышам, скрывая из вида луну. Элли и Анна неслись по камням мостовой, шлёпая по лужам. Улицы тонули в сизой дымке тумана и дождя.
– Он просто… исчез, – сказала Анна. – Он точно Сосуд. Как ещё мог он сбежать с того костра? Если только… – Она с ужасом посмотрела на Элли. – О нет, ты же не…
У Элли в горле встал ком.
– Ну конечно, нет, – слабо промолвила она. Анне нельзя знать… нельзя.
– Но это твоих рук дело, верно? –
– Тсс! – прошипела Элли, косясь на доходные дома вокруг. Кто знает, кто вслушивается в их разговор из-за закрытых дверей? – Я всё время была с тобой, помнишь? – зашептала она. – А весь день я просидела в мастерской.
Но Анна не выглядела убеждённой. Она глядела через улицу на примыкавший к приюту тесный и неприглядно мрачный угольный подвал с повисшими на петлях дверьми. Она вздохнула. В свете луны её глаза были круглыми и блестящими.
– Ты ведь сказала бы мне, если что-то такое задумала, правда? Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то дурное.
Элли кивнула, ощутив при этом болезненный укол стыда. Анна была её самой верной подругой, но были такие вещи, о которых ей никак нельзя знать. Финн был одной из этих вещей.
– Я устала. Мне нужно поспать, – сказала Элли. И это была чистая правда – она чувствовала себя так, будто вот-вот рухнет.
Анна оглядела её с головы до ног.
– Да, выглядишь ты просто ужасно, наверняка же простыла. Я тебе говорила, чтобы ты просохла как следует, после того как Харграт сбросил тебя в море. Может, тебе поспать в приюте? Там куда теплее, чем в твоей промозглой мастерской.
Элли заколебалась.
– Тебе необязательно спать в твоей старой комнате, – продолжала Анна, явно обнадёженная. – У Эммы вши, и её усадили на карантин в отдельной комнате, так что рядом со мной есть свободная кровать. Но вшей там уже нет! – поспешно прибавила она.
Элли помотала головой:
– Спасибо, но я лучше останусь у себя в мастерской.
Анна мрачно поводила носком башмака в луже.
– Знала же, что не надо говорить про вшей, – пробормотала она. Они обнялись на прощание, и Элли стиснула Анну крепче, чем обычно.
Элли ещё возилась с запорами на двери мастерской, когда вдруг заметила двух стражников, шагающих по улице прямо к ней.
– Э… здрасьте? – нервозно поздоровалась она.
– Элеонора Ланкастер?
– Да?
– Властитель Кастион приказал нам постоять на страже перед твоей мастерской этой ночью.
– Ох. Почему?
– Он не сказал.
Элли скривилась, гадая, сколько же властитель Кастион заплатил им. Вероятно, он опасался, что Сиф станет её искать. Промямлив «Спокойной ночи», она нырнула внутрь, потянула и закрыла дверь и уронила тяжёлые засовы в зацепы.
– Мне нужно отыскать его, – прошептала она, дёргая дырку в рукаве бушлата. Выудив из кармана спичку, она зажгла висевшую у двери масляную лампу, а затем метнулась в другой конец мастерской, петляя среди верстаков, башен из книг и груд металлической стружки. Подскочив к двери своей спальни, она скинула бушлат на спинку стула и подвязала волосы на затылке. Ускользнуть из мастерской незаметно для стражников проблемы не составит – в подвале была дверь, ведущая в канализацию. Однако сначала ей нужно нацепить какую-нибудь личину, чтобы можно было ходить по Городу неузнанной. Она запалила лампу возле двери в спальню и шагнула внутрь.
Сиф без сознания лежал на полу.
Элли вцепилась в дверной косяк и зажала рот ладонью. На нём были всё те же изорванные штаны, чёрные волосы опять взлохмаченнее некуда. Ступни перепачканы и исцарапаны, а синяки на груди и на лице вблизи выглядели просто жутко: воспалённые алые и бордовые пятна. Элли обернулась через плечо, несомненно, ожидая увидеть Финна, укрывшегося где-то в мастерской, чтобы насладиться её замешательством. Но его нигде не было видно. Она снова в изумлении уставилась на Сифа, пока её не пробрало вдруг тревожное предчувствие.
Он у неё в спальне.
Необходимо вытащить его отсюда.
Она нагнулась и попыталась поднять его, но он был слишком тяжёлым – едва она приподняла его, всё её тело повело вниз. Элли опустила его на пол, не слишком бережно, и голову его мотнуло к ней. Лицо у мальчишки было поразительное – огромные, прикрытые веками глаза и широкие скулы придавали его внешности что-то почти кошачье. Элли подхватила его под мышки и с усилием поволокла, штаны его зашуршали по полу. Заливаясь потом, она вытащила его за порог своей комнаты, как вдруг глаза его распахнулись.