Дети призрака. Наследник

Анисимов Андрей Юрьевич

– Руфина Абрамовна, вы сегодня «Комсомолку» читали? – Спросила Маша Кулакова – девушка с челкой на манер моды первых сталинских пятилеток.

– Не успела, Машенька, а что там пишут? – Ее бывшие воспитанники до сих пор были уверены, что она по утрам прочитывает все центральные газеты и местную «Новости Глуши». А она уже далеко не каждый день берет газету в руки: – Так, что же там уже пишут детка? – повторила она свой вопрос.

– Странные вещи пишут, Руфина Абрамовна. Оказывается грузинские и молдавские вина отрава! И правительство запрещает ввозить их к нам. Я, по винам не специалистка, но практику прохожу в городской больнице. Алкашей каждый день откачиваем. Но чтобы они грузинским или молдавским вином травились, ни разу не слышала. В основном

пьют ядовитую техническую дрянь, которую на спиртах делают. Вот и травятся.

– Вот ты о чем девочка. – Задумчиво проговорила бывшая директриса приюта сирот: – Это я по радио тоже слышала. Даже выступление главного санитарного врача застала. Он и рассказывал про яды в винах наших вечных поставщиков. Стыдно мне за него…

Молодой человек в бейсболке цветов российского флага проблему видел по-иному:

– Руфина Абрамовна, а с другой стороны, эти черные ради своей наживы на все готовы. Я, например, вполне допускаю, что они вино разводят до неприличия. Иначе откуда ему взяться в таком количестве? Согласитесь, Руфина Абрамовна, пора за этих чурок браться. Пускай убираются домой. Здесь наша земля. Надо чтобы на русской земле жили русские.

Руфина Абрамовна сухими старческими руками резко затормозила колеса своего кресла. Ребята пытались катить его по инерции, но поняв, в чем дело, прекратили. Лицо Меджрицкой выражало крайнюю степень волнения. Она внимательно посмотрела в лицо парня. Заметила круглый значок. На белой эмали стояли три буквы «РДР». Протянула руку, ткнула в значок и спросила:

– Очередная организация «за чистоту расы»? – Парень ничего не сказал, но густо покраснел, Не дождавшись ответа, Меджрицкая заговорила, подбирая слова, как подбирают камни для драки:

– Сергей Ракошин и это ты, которому я, таки, ставила же пятерки за разбор прозы великого Лермонтова. Тогда почему же ты меня, старую еврейку, не сбросишь в первую попавшуюся яму, а катаешь по скверу. Если же на этой земле кроме русских никто не смеет жить, таки убей меня!

– Ну, зачем вы так, Руфина Абрамовна… – Смутился парень: – Вы это совсем другое дело. Вы наша…

– Это я для тебя «наша». А для твоих единоверцев, тех, кто таки не знает, что я почти сорок лет билась за сирот и их право выходить из интерната полноценными же гражданами страны, что я таки кормила вас и на свои деньги, тратя всю зарплату на продукты. Потому мне, таки, не наплевать умрут ли русские сироты с голоду, или я смогу их хоть немного подкормить…. Для черносотенцев, которые это не знают я, таки, просто старая жидовка, отнимающая пенсию у пенсионерки русской.

– Он же про кавказцев. – Уточнила Маша, стараясь опустить тему на тормозах. Но реакцию ее слова возымели обратную:

– Все, таки с меня хватит. Везите меня домой, и чтобы, таки я вас больше у себя не видела!

Проказами большего наказания ребята заслужить не могли. Отлучение от дома бывшей директрисы воспринималось как черная метка на нравственности молодого человека. Таких в детдоме сторонились. Поэтому неудивительно, что юноши и девушки набросились на Сергея, и тот ретировался. Остальные умалили Меджрицкую столь жестоких санкций к ним не применять. Руфина Абрамовна смилостивилась, и разрешила своим бывшим воспитанникам, занести ее вместе с креслом назад в квартиру.

*****

Обычно на дорожках парка подмосковного «Дома Творчества» после ужина наблюдалась оживление. Литераторы старшего поколения совершали вечерний прогулочный моцион те, что помоложе, направлялись к бару, представители среднего поколения спешили к бильярдной или, перед тем как уединиться в своих номерах и творить очередные нетленки, оживленно беседовали на пяточке у главного входа. Сегодня же территория дома творчества словно вымерла. Ни в баре, ни бильярдной, ни в парке никого – литераторы затаились по своим номерам и на улицу носу не казали. Слух о том что на писательском кладбище хоронят солнцевского авторитета, а вечером в доме творчества намечается поминальный

сходняк бандитов, разнесся еще днем, Местный бар солнцевские братки облюбовали давно, и к небольшим порциям подобной публики литераторы привыкли. Но массового схода бандитов в своем заповеднике они еще не проходили, и, не сговариваясь, решили держаться от греха подальше. К семи вечера в ворота один за другим, стали закатывать лимузины и джипы. Из салонов иномарок неслась громкая музыка и еще более громкий мат. Прибывшие господа не ссорились, а лаялись по привычке, поскольку их речь на девяносто процентов состояла из мата, и лишь оставшиеся десять несли смысловую нагрузку. Выбравшись из авто, они сразу же направлялись в бар и по хозяйски размещались за столиками. Барменша Марина с бледным напряженным лицом расставляла перед гостями стаканы с водкой и бутерброды с красной рыбой. В баре курить не полагалось, но курили все, и она замечаний не делала. Хозяйка стойки прекрасно понимала, что и так рискует каждую минуту. Одно неосторожное словцо могло сделать ее пожизненным инвалидом. Парни оживленно беседовали, но к водке никто не прикасался. Внезапно все замолчали и повернули головы к дверям. На пороге возникли двое. Невысокий человечек с бледным лицом, лишенным признаков мужской растительности и облаченный в куртку на несколько размеров больше, чем требовала его миниатюрная фигурка, ухватил под руку молодого человека на голову выше себя. Юноша был одет в великолепный темный костюм, а его крепкую шею украшала золотая цепь, способная удержать взрослого терьера… Коротышка схватил с ближайшего столика стакан, протянул его юноше, затем взял другой для себя, и тяжело оглядев присутствующих, зловеще произнес:

– Помянем Ибрагима. – Все молча выпили и торопливо закусив, опять уставились на коротышку. Тот вытер рот платком, выдержал паузу и похлопав по плечу молодого человека, продолжил с той же зловещей интонацией:

– Вы все знаете, кто перед вами. Это сын Казиева, Руслан. Он уже мужчина и за смерть отца готов ответить. Но один пацан, сукой буду, не справится. Спрашиваю всех – поможем парню, или это нас не колышет?

Реакция присутствующих оказалась сдержанной. Бандиты чесали бритые затылки, переглядывались и молчали. Наконец, один из них по кличке Рябой подал голос:

– Бледный, мы из-за Казиева и так потеряли братанов. О покойниках плохо говорить за падло, но я скажу. Ибрагим поднырнул в политику. А нашему брату, вору, это ни в кайф. Хули нам до них? Там своя малина, у нас своя. Пока не торчишь поперек власти, жить можно. Даже на киче можно. А стоит хлебало раскрыть у их корыта, тут, бля, все и начинается. Я бы пока залег.

– По твоему, пацан сам должен отдуваться. – Спросил бледнолицый коротышка, с трудом зацепив короткой ручонкой плечо Руслана. Рябой продолжал стоять на своем:

– Я отбазарил. Пусть теперь другие репу напрягают.

Другие молчали. Бледный подошел к стойке, поставил перед барменшей пустой стакан, дождался, пока Марина его наполнит и вернулся к Руслану:

– Вот, что, братва… Пока не надумаете по закону жить, я общаг прикрываю. Ни одного хрустика никто не получит. – и залпом влил в себя водку. За столиками поднялся гул. Братки переговаривались между собой, решая как отреагировать на угрозу коротышки. Бледный держал общаг банды у себя и его угроза звучала реально. Слово взял Крот. Уголовник со стажем слыл среди подельщиков мозговитым и осторожным. Зря не рисковал, но если уж шел на дело, в трусости уличен не был.

– Не залупайся, Бледный. Казначея мы можем и переизбрать.

– Я, за! – Громко отозвался молодой уголовник по кличке Гуля. В банду он вошел недавно, но чувствовал себя излишне уверенно.

– Ты «за», сучонок? – Переспросил Бледный. – И не дожидаясь ответа, выстрелил в пустой стакан парня. Разлетевшиеся осколки ранили бандиту руку. Из ладони брызнула кровь, но ему никто не помог и, даже истерический крик барменши Марины, реакции у бандитов не вызвал. Бледный выразительно посмотрел на женщину, и та прикусила язык. Крот продолжил, как ни в чем не бывало: