Дети против волшебников
Шрифт:
Никто не успел даже пригнуться. Из ближайшей стены выстрелило облачко горячего дыма — и золотистая пламенная струя ударила в лица детей. «Я ещё жив», — успел подумать Царицын, когда огненный металл хлестнул в голову.
— Это не бомба! — радостно закричал Ставрик. — Это… деньги!
Гейзер золотых евродолларов ударил из тайника в стене, обрушив на головы, плечи и спины детей гремящие потоки звонких монеток. Сверкающая струя иссякла через пару секунд. Ошеломлённые, они смотрели на золотые сугробы, вмиг выросшие на каменном полу.
— Да тут целый миллион, — простонал
— Охи, Ставро! [45] — Касси испугалась, жёстко дёрнула мальчика за рукав.
— Ты что, не видишь? Это никакая не взрывчатка, это сокровища в тайниках! — не оборачиваясь, рассмеялся Ставрик. Он уже набил карманы и принялся собирать золотые монетки в подол рубахи.
— Эй, пойдём! Прекрати, сейчас не до денег!
— Вы идите, а я догоню. Через пять минут, — проговорил Ставрик, немного задыхаясь. — Когда выберемся отсюда, вы скажете мне спасибо. А что? Имею полное право, это мой трофей!
45
Ставрос, нет! (греч.).
Касси почти яростно затараторила по-гречески, и вдруг с неожиданной силой ударила брата по щеке. Тот поднялся, тяжело сопя, высыпал монеты из подола. Кое-как отошёл в сторону, придерживая руками отяжелевшие карманы.
— Надо же, сколько… — бормотал он, толкая тележку дальше. — Жаль, что нельзя ещё пособирать.
— Хватит оборачиваться, Ставрос, — негромко, но угрюмо произнесла Касси, полыхнув тёмным взглядом. И снова склонилась к Надиньке, пытаясь заговорить с ней. Надя не отвечала. Заклятие Гермиомы оказалось слишком сильным…
— Да какие же это мины! Это же просто клады в подземелье! — возмущённо пыхтел Ставрос, перетаскивая тележку поверх очередной струны.
— А зачем тогда растяжки? — усмехнулся Иванушка. — Настоящие клады прячут подальше, а это больше похоже на приманку.
— Ух ты! — воскликнул маленький грек и поспешно нагнулся. Он поднял что-то с пола…
— Не трогай! — выдохнул Царицын, но было уже поздно. Крупный драгоценный камешек переливался на грязной ладони Ставрика. И в тот же миг под ногами что-то заскрежетало. Одна из каменных плит со скрипом поползла в сторону…
— Вспышка слева! — взревел Царицын, отскакивая подальше. — Всем на пол, закрыть глаза!
Девочки послушно повалились под тележку, и только Ставрик не отрываясь глядел, как из-под истёртой плиты выдвигается потемневший от времени сундук. Тяжкая крышка лязгнула, как рыцарское забрало, — и съехала набок. Ставрос чуть не упал: ему показалось, что блеск драгоценностей на мгновение ослепил, опалил сетчатку глаз. В мрачном коридоре резко сделалось светлее.
— Алмазы! — срывающимся голосом крикнул мальчик.
— Стоять!!! — генеральским голосом рыкнул Царицын. — А ну назад, едрёна-гангрена!
— Отстань! — огрызнулся гречонок, поспешно освобождая карманы от монет. — Я возьму немного алмазов! Совсем немного! Это никакая не ловушка! Алмазы настоящие!
— Это и есть ловушка! — крикнула Касси. — Ты
— Погоди, Касси… — Царицын раздумчиво ущипнул себя за подбородок. — А может быть, и правда… немного насобирать? Когда доберёмся домой, очень пригодится. Для дальнейшей борьбы с колдунами.
Касси вскинула взгляд, как клинок.
— Ты что, Ваня, обезумел?! — жёстко глядя в глаза, толкнула рослого кадета кулаком в грудь.
— Ты вспомни профессора Коша! Его страсть к хрустальному яйцу! Ведь это — то же самое!
Царицын невольно попятился.
— Стоит взять хотя бы один алмаз… и мы останемся здесь до утра. Мы будем искать всё новые клады. А потом колдуны возьмут нас тёпленькими! И знаешь… мы встретим их с радостью. Мы уже будем как профессор Кош. Мы согласимся всю жизнь работать на колдунов, лишь бы нас не разлучали с нашими сокровищами!
— Ты права, Кассандра! — с усмешкой сказал Ваня. — Что-что, а пророчишь убедительно. Знаешь, брат мой Ставрос, придётся тебя связать. Временно. Не обижайся, это для твоего же блага.
Ставрос не слышал, он выбирал самые крупные алмазы и бережно погружал их в собственный рот. Карманы были забиты до отказа, за пазухой тоже всё лучилось и сверкало: Ваня быстро подошёл, со вздохом заломил гречонку руки за спину, стянул запястья шарфом — и посадил на тележку.
— Ах ты, фредатель! — сдавленно шипел связанный грек, но алмазы изо рта не выплевывал. — Нежели тебе фалко для меня горфточки алмафов?.. Нефлагодарный! Вы руффкие, фсегда таким были! Алчные фарфары, дикари!
Бедного бессознательного Петрушу пришлось усадить, прислонив спиной к высокому решётчатому изголовью. На освободившееся место в ногах уложили замороженную Надиньку и злобно кипятящегося Ставроса. Теперь двигались намного медленнее: трое везли троих, а точнее говоря, тележку волокли только Ваня с Асенькой. Касси слабела с каждым шагом, зачастую не столько толкала тележку, сколько повисала на ней, чтобы не упасть.
Зато у Рыковой будто втрое силы прибавилось. Она ничего не говорила, не оглядывалась и не жаловалась, а когда Ванечка спрашивал, не пора ли отдохнуть, Ася только поднимала на кадета счастливые глаза и отрицательно мотала головой. Кажется, она была ужасно рада тому, что Бог дал ей силы совершить этот маленький подвиг. Первый раз в жизни она была кому-то действительно нужна!
К счастью, вскоре клады на растяжках закончились. Тележка сама собой катилась под уклон, приходилось только придерживать раненых, чтобы не свалились на поворотах. Каждую минуту Ванька оборачивался, прислушивался: нет, не слышно погони! В подземной норе было тихо, только шипели редкие факелы на стенах, да поскрипывала тележка. А ещё Ставрик глухо сетовал на судьбу, умолял отпустить на десять минут, он только «сбегает за евроталерами и сразу обратно». Ваня не отвечал, он принюхивался: с каждым поворотом поток холодного воздуха, струившегося навстречу, становился сильнее. Царицыну казалось, что коридор вот-вот закончится. Он перехватил «Беретту» поудобнее — не пришлось бы стрелять…