Дети сектора
Шрифт:
Рэмбо среагировал на «подписаны» и спустя пару секунд с озабоченным видом принялся изучать надписи. Ну и рожа у него: за время злоключений отросла жидкая черная борода, смоляные волосы спутались и поблекли, щеки сморщились от свежих розовых шрамов, а ведь еще молодой мужик. «На себя посмотри», – подумал Данила и глянул в зеркальное стекло. И правда, он ничем не лучше: борода моджахеда, весь грязный, будто пылью присыпанный, глаза ввалились, нос заострился. Попади он в Москву – патруль мгновенно остановит.
– О, как! – воскликнул
– Чего? – Шейх с интересом уставился на маленьких уродцев в аквариуме.
– Похоже, или Улей одновременно осваивал две планеты, или их населяли разные виды гуманоидов.
– То есть корабль наш – захватчик со стажем, и эти виды гуманоидов истреблены, и матка не одна, их несметное множество, а взрывчатки, чтоб взорвать тут все к чертям, у нас нет…
В коридоре кто-то завозился, донеслись шаги. Маугли, оставленный на стреме, крикнул:
– Данила, скорее, скорее же!
Шейх метнулся за аквариум с уродами, Данила спрятался между двумя емкостями. Система безопасности бдит! Да и смысл прятаться? Все равно таким составом без оружия ничего не сделать, даже от роботов не отбиться.
Но Рэмбо, который видел, что происходит, рассеял его опасения:
– А-а-а, это ты!
Значит, ничего страшного. Астрахан покинул убежище и усмехнулся: их напугал Маугли. Мальчишка прямо танцевал от нетерпения. Наконец он выпалил:
– Она открыла глаза! – Лицо Маугли оставалось каменным, все эмоции он передавал жестами. – Она говорит!
Шейх вскинул бровь, Данила потрепал мальчишку по голове:
– Спасибо, сынок. Идем, посмотрим.
– Чудеса! – бросил в спину Шейх и обратился к Рэмбо: – Интересно, люди…
Данила свернул в коридор, и голоса стихли. Маугли мчался впереди, сверкали его голые пятки, испачканные инопланетной грязью. А вот и Марина: сидит, поджав ноги, вертит головой. Увидев Астрахана, она невольно пригладила рыжие кудряшки:
– Данила? Что со мной? Мне снился страшный сон…
– Все хорошо, – Данила протянул руку. – Держись. Вот так. Давай подниматься.
Девушка увидела свое отражение, огладила тунику:
– Что это на мне? Где моя одежда?
Астрахан не знал, чего от нее ожидать. Нынешняя Марина напоминала куклу, которая пытается изображать чувства, когда их на самом деле нет. Однако – чертовски обаятельную куколку!
– Без понятия, что тебе снилось, – Астрахан прижал ее к себе. – Но это, скорее всего, правда. Идем, нас ждут Алан Мансуров и Рэмбо, чье настоящее имя мне неизвестно.
Марина свела брови у переносицы:
– Мансуров – лысый казах, что ли? Ты с ним теперь заодно?
– Многое изменилось. Все люди теперь заодно.
– Мне снилось, – шептала она, следуя за Астраханом, – что я огромна и лечу сквозь звезды, то замедляясь, то ускоряясь. Чужие солнца, россыпи планет, туманности… Сначала со мной были мои дети, хамелеоны, потом они умерли, но остались странные существа, которых хамелеоны изучали. Многие
– Тс-с-с, главное, что ты невредима, с остальным разберемся. Стой тут.
Данила оставил Марину под аркой. Незачем девочке видеть мертвых чужаков, надо щадить ее чувства. Мысли Момента, его стремления дали ростки в душе Данилы, он теперь лишь изредка выделял принадлежащие не ему чувства. Например, жалость эта – от Момента, симпатия к хорошенькой девушке – тоже его, бабника. Момент не ведал страха даже пред ликом смерти, а опасность пробуждала в нем безрассудство, и Даниле хотелось поцеловать Марину, ущипнуть, облапить. Усмирив в себе Момента, он провел по ее спине:
– Там пахнет смертью, подожди здесь.
– Вся моя жизнь – агония, – шепнула она, переступив порог. – Смерть – это я. Меня растили, чтобы открыть шлюз.
Рэмбо взглянул на нее вскользь и продолжил делиться с Шейхом предположениями. Марина навострила уши, подошла к ним и сказала:
– Почти так, – она провела по стеклу, за которым покоился ребенок, родившийся без ножек. – Гуманоиды в светлой комнате – родители этих. Я пыталась сделать их подобными моим мертвым детям, изучала, наблюдала. Все было хорошо, они менялись, делались такими. Ребенок – неудачный эксперимент, я потом все исправила, и они стали рождаться полноценными. Но они не реагировали на Зов. Я пыталась снова и снова, но из этих гуманоидов не получалось то, что мне нужно. Если бы мои дети, хамелеоны, были живы, я просто уничтожила бы гуманоидов и сделала их родину пригодной для Роя. Но я сама не поняла, как вернуть моих детей к жизни, поэтому отправилась искать новый дом. И нашла.
Шейх вытаращил глаза и поскреб темя, поросшее седой щетиной:
– Постой-ка. Откуда ты это знаешь?
Девушка улыбнулась потусторонней улыбкой:
– По-моему, я знаю то же, что и Корабль. Я была им, а он забрал… или выжег часть мой души.
Шейх шагнул к ней, сжал кулаки. Отраженный аквариумом, двинулся его двойник, шевельнул губами:
– Что сейчас на Земле?
– Сейчас я – уже просто я, – Марина пожала плечами, вперившись в змееглазую девочку-подростка. – Улей позвал измененных, и они откликнулись. Большинство людей уже осознает себя частью Роя, хотя сохраняет память. Когда придет мать, люди как вид будут уничтожены.
Шейх попытался систематизировать полученные сведения:
– Что мы имеем. Сейчас вторжением руководит Корабль, он же Улей. Где-то в его недрах растет хамелеонья элита: матка и разумные особи. На земле измененные люди, в организмы которых попал биотин, услышали команду Улья – Зов, – и осознали себя частью Роя. Теперь они очищают Землю от людей.
Рэмбо приближался к Марине осторожно, по дуге. Остановился в двух метрах, будто она могла укусить, и спросил:
– То есть уже поздно что-то менять?