Дети шпионов 2008

Гусев Валерий Борисович

Бабуля явно прикидывала: не стоит ли ей со своим мешком и мерным стаканчиком махануть в Америку, сделать бизнес?

В общем, как мы ни крутились, бабулю, кроме мировых цен на семечки, ничего не интересовало.

– А какой сегодня день? – спросил меня Алешка. – Первое или второе? Вторник или четверг?

– Среда.

– Зря приехали, – вздохнул Алешка. – У шпионов сегодня неприемный день. Завтра надо ехать.

– А деньги?

– Достанем, – отмахнулся Алешка. И сразу же предложил: – Давай у этой бабки

купим семечек.

– На фига?

– Для денег. Она стаканчик продает по десять рублей. Так? Так. Мы у нее купим десять стаканчиков по десять рублей… это сколько будет? Вот. А в Москве продадим по двадцать. Здорово я придумал?

Вообще-то он романтик. Фантазер. Оказывается – еще и спекулянт в душе. И я, наверное, нахмурился. Потому что Алешка сразу же защебетал:

– Да ладно, Дим. Всего один разок! Мама не узнает, папа не узнает. Любаша не узнает…

– Кто еще? – безнадежно спросил я.

– Никто не узнает, Дим. Сколько у нас денег осталось?

– Нисколько. Только на обратную дорогу.

– Жаль. А давай что-нибудь продадим, а? Твою куртку. За нее сто рублей дадут? Вон, смотри, как раз дядька идет без куртки. У него деньги точно есть, он сигару курит. Понаблюдай за ним.

Дядька с сигарой, с тросточкой, но без куртки, не спеша прошелся по мосту. Постоял возле мешка с семечками. Обсудил с бабулей цены на нефть… тьфу, на семечки! Вернулся. Остановился посреди моста, облокотился на перила и уставился на воду. Смотрел, как она выбегала из-под моста и текла дальше, по своим делам.

Подумав, помечтав «над лоном вод», дядька взял трость под мышку, достал из кармана бумажник, покопался в нем. («Деньги считает, – подтолкнул меня в бок Алешка, – ему куртка нужна. Твоя!») Сунул бумажник в карман, а из другого кармана что-то достал, осмотрелся и впихнул это «что-то» в дырку на столбике.

– Культурный, – шепнул мне Алешка. – Не разбрасывает мусор во все стороны, в дырки его запихивает.

Дядька энергично пососал сигару, еще раз оглянулся и пошел к станции. Постукивая тросточкой по столбикам перил.

– Эй! – крикнул ему вслед Алешка. – Эй, куртка нужна? За сто баксов?

Незнакомец удивленно обернулся, перекинул сигару из одного угла рта в другой и что-то коротко ответил.

– Что он сказал? – спросил я Алешку. – Ты у нас спец в английском.

– Он… Это… Он сказал, что сегодня хорошая погода. Он сказал: приходите ко мне в гостиницу, когда пойдут осенние дожди. Тогда он с удовольствием купит себе куртку. И еще он сказал…

Я так и не узнал, что там еще сказал этот иностранец с сигарой. Потому что Алешка вдруг сделал круглые глаза и стал тыкать пальцем в столбики перил. Он будто их пересчитывал. Пересчитал и ахнул:

– Дим! Это не четыре стакана! Это четвертый столбик перил! Понял? «4-й ст.»!

Я не успел сказать, что я ничего не понял. Алешка сорвался с места, подбежал к перилам,

где только что стоял иностранец без куртки. А он любовался на мутные воды речки как раз у четвертого «ст.». И в него же засунул какой-то комочек мусора.

Я догнал Алешку, когда он уже вытащил из дырки скомканную бумажку и развернул ее. Это была обертка от шоколадки «Аленка». Значит, все-таки сегодня вторник. Или четверг. Приемный день у шпионов.

Мы переглянулись, поняли друг друга без слов и помчались за дядькой. Скоро мы догнали его: он медленно шел вдоль озера, и за ним тянулся, как за пароходом, дымок сигары.

Конечно, мы не полезли ему на глаза, старались держаться в отдалении, но в то же время не выпускали его из вида.

Правда, один раз мы чуть на него не налетели. Он неожиданно остановился – прямо как столб под номером четыре – и нагнулся к ботинку. Шнурок у него развязался.

Но мы его плавно обошли с двух сторон и шмыгнули в магазин, подождали, пока он завяжет шнурок, и снова пристроились ему в кильватер.

Иностранец докурил сигару, аккуратно загасил ее о край урны и бросил окурок в ее черный зев. Вот бы все так! А не только шпионы.

В общем, шли мы за ним, шли – даже немного надоело. Ничего шпионского в его поведении не было. Это я так думал, ненаблюдательный. И несообразительный. А наблюдательный и сообразительный Алешка думал совсем по-другому.

Шли мы, шли, и вдруг иностранец подошел к синему «Форду», быстро сел в него и еще быстрее уехал. Мы даже номер машины не успели заметить. Усекли только, что он иностранный.

– Упустили, – сказал Алешка. – Матерого агента.

– С чего ты взял, что он матерый?

– Как с чего? – удивился Алешка. – Он же, Дим, пять раз проверялся.

– Где проверялся?

– Ну, Дим, он же несколько раз уточнял: нет ли за ним слежки?

Вот уж фантазер!

– А ты разве не заметил? – спросил Алешка. – Ничего необычного не видел?

– Ничего! – я рассердился. – Человек как человек! Ничто человеческое ему не чуждо. Шнурки у него развязываются, на витрины он глазеет – что там секретного, какие государственные тайны? Он даже окурки мимо урны не бросает. По-твоему, если человек не мусорит на улице, значит, он шпион? Будь так, их давно бы всех переловили.

Алешка вздохнул и повторил сказанное ранее:

– Ты, Дим, наблюдательный. Но несообразительный.

«Спасибо на добром слове», – подумал я.

– Никакой шнурок у него не развязывался. Он только такой вид сделал, а сам нагнулся, оглянулся и осмотрелся. И когда окурок выбрасывал – тоже. А когда он у витрины застрял, мне вообще все ясно стало. В этом стекле, Дим, отражалось все, что у него за спиной!

Да, спорить с ним трудно. Но я все-таки поспорил.

– Леха, любой нормальный человек любуется витринами. Там много интересного.