Дети Силаны. Паук из Башни
Шрифт:
– Себастина, твой выход.
– Уже иду, хозяин.
Моя горничная совершила головокружительный прыжок, приземлилась на крышу кареты, молниеносно переместилась к кучеру, сорвала его с сиденья и швырнула в ближайшую стену, перехватила ствол винтовки охранника, сидевшего рядом, и загнула его дугой. Охранник по неосторожности дернул за спусковой крючок, и неисправное оружие взорвалось, скинув его на землю. Далее Себастина несколькими ударами переломала постромки и разорвала вожжи, так что перепуганные насмерть лошади смогли умчаться прочь. Из охранной кареты, галдя, посыпались люди и люпсы с оружием, Себастина отступила, пропуская мимо себя единственную пулю, которую они успели выпустить. Улицу перекрыли
– Хозяин, вам не следует стоять так близко.
– Не нуди, времени в обрез.
Себастина дождалась отмашки и вырвала обитую металлом дверь. Я вскинул трость, выбивая из руки Тузза револьвер, схватил его за запястье и выдернул из нутра кареты эту жирную обрюзгшую тушу.
– Лицо неприкосновенно, – напомнил я агентам, схватившим ругающегося матом уголовника, – но трещины в ребрах приветствуются.
Пленнику заткнули рот и швырнули в крытый фургон с эмблемой госпиталя Святого Риомы, который находится в трех кварталах южнее места проведения операции. И в то время как мы на этом фургоне неспешно отправились на восток, черная карета с четверткой вороных рванула на запад. Кучеру было приказано гнать несчастных животных так, чтобы не заметили карету только слепые и глухие. Интересно, что расскажут случайные свидетели, если следователи Констеблиата попытаются собрать показания вокруг места происшествия? Припомнят ли они муниципальную карету невдалеке от учреждения, к которому она приписана, или же мчащуюся черную? Впрочем, это перестраховка. Выбить показания из кого-то в Черни доселе удавалось лишь мне, к тому же еще в двух таких фургонах перевозят бесчувственные тела людей Тузза. Даже несмотря на останки блиндированной кареты, констебли будут разбираться с этим достаточно долго. Мне хватит времени.
Бандита привезли на территорию скотобойни Козби и затащили в один из разделочных цехов. Как только Тузз получил возможность говорить, он стал осыпать нас самыми мерзкими словечками из своего арсенала и, конечно, угрожать.
– Привяжите его к какому-нибудь разделочному столу. И лицо неприкосновенно, я же уже говорил?
Агенты сделали вид, что я им совсем не надоел, и потащили упирающегося Тузза прочь.
– Тебе понадобится много времени?
– Мы могли бы ехать и побыстрее, – сварливо пробормотал мой друг, раскладывая магические штучки на металлической столешнице.
Луи занял пост у входа, Мелинда встала у окна, рассматривая территорию скотобойни профессиональным глазом снайпера.
– Здесь воняет, грязно, ты меня подгоняешь, к тому же это не мой профиль! Я никогда такого не делал!
– Я в тебя верю.
Он громко хмыкнул:
– Со времен армии я выучил, что значит это твое «верю» – делай и помалкивай! Но я-то помалкивать не буду! Я…
Он действительно отказался от возможности помолчать, но дело сделал. Через полчаса беспрерывной возни он представил мне большую чашу некоего глинистого вещества, от которого пахло… увы, кошачьей мочой.
– А запах…
– Будет устранен. Идем, хочу посмотреть, как работает!
Все-таки страсть изобретателя и естествоиспытателя – это основополагающие черты его характера, и они перебивают любые другие порывы. Я приказал развязать Тузза и привести его в вертикальное положение. Двое дюжих агентов, человек и люпс, крепко взяли его в оборот, выворачивая руки.
– Ах ты мерзкая тварь! Сука! Дерьмоед
– Тузз, будь умным человеком, заткнись.
– Мне следовало самому подумать, что ты не сдох, сраный герой сраной империи! Такие уроды с одного раза не подыхают!
– Ты уверен, что готов на это пойти? – спросил меня Инчиваль.
Я взял у него чашу и, крепко схватив преступника за затылок, впечатал его морду в глинистую массу.
– Ах ты… – заорал он, освобождаясь.
– Отпечаток должен быть четким, – взволнованно сказал Инч, принимая чашу.
– Достаточно?
– Да, через минуту можно будет все провернуть. Но… – Он посмотрел на плюющегося уголовника. – Ты точно уверен? У меня нет достаточного опыта, не дай Луна, последствия могут быть необратимыми.
Я тоже взглянул на мерзкую морду нашего пленника, и меня передернуло.
– Ради нашего дела можно и рискнуть.
– Не хотелось бы, чтобы твое лицо оказалось в группе риска.
– Не смешно. Совсем.
Он спешно удалился доделывать свои магические штучки, а я остался стоять под градом грязных оскорблений.
– Свободны. Передайте агенту Торшу, чтобы был готов, отправимся буквально через несколько минут.
Оказавшись наедине со мной и Себастиной, Тузз несколько поубавил обороты. Он стал ожесточенно вытирать лицо рукавом и сверлить меня ненавидящим взглядом. Да, этот ублюдок искренне меня ненавидит.
– Скажи мне, человек, когда убийца, грабитель и просто мерзавец перешел определенную черту и превратился в изменника родины?
– Да пошел ты! И твоя родина тоже пусть идет! Сборище тэнкрисских ублюдков, подмявших под себя все и вся, душители народа, вы…
– А ты прилично наглотался вражеской агитации.
– Все, что говорит он, правда! Вы болезнь, древняя и гнилая! Убийцы младших рас…
– Видов, Тузз. Раса – это подвид разумного существа, существующая внутри одного вида. Мы с тобой никак не можем считаться представителями одного вида, я бы этого не пережил.
– Высокомерная тэнкрисская тварь! Думаешь, тебе все позволено?
– Не все, но многое. По праву рождения и принадлежности к высшему виду.
– Вот-вот! Высший вид! Вы анархаизм!
– Анахронизм, Тузз.
– Да пошел ты, собака режима!
Я рассмеялся, искренне и честно, рассмеялся, потому что мне было смешно. А потом я выбросил вперед руку и схватил его за горло.
– Тузз, ты забываешь, что твоя дерзость и гнилая злоба могут напугать только таких же низших тварей, каковой ты сам являешься. Не меня. Ты ошибаешься, если думаешь, что достоин говорить со мной на равных, ибо между мной и тобой пропасть. Мы не равны, тэнкрисы и люди, мы выше вас и совершеннее во всем, мы старше, мы долговечнее. Ты ошибаешься, думая, что имеешь право решать, что тебе делать в обход мнения правителей сего мира. Ты низшая тварь, тупое и жадное животное без капли чести, уважения к жизни и желания оправдывать свое жалкое существование хоть чем-либо. Паразит, мерзкий и наглый, совершенно не понимающий реального положения вещей! И мне приходится тратить время, чтобы говорить с тобой! Ты хоть понимаешь, как это унизительно для меня?!
Его сердце разорвалось, и труп рухнул на пол. Кожа Тузза приобрела пунцовый цвет, все вены вздулись, из ноздрей пошел едва заметный пар, на губах запеклась вскипевшая кровь. Человеку не под силу выдержать гнев тэнкриса. Да и не всякий тэнкрис сможет выдержать мой гнев, ибо он гуще, темнее. Наследие отцовской крови.
– Он заслужил это, хозяин.
– Он заслужил имперское правосудие.
– Вы выше правосудия, хозяин.
– Никто не выше правосудия. Даже Император не выше правосудия. Он сам правосудие… А знаешь, что я думаю, Себастина?