Дети Силаны. Паук из Башни
Шрифт:
Почему же так трудно дышать?!
– Появился ты, и большего счастья я никогда не видела в ее глазах… А потом они решили сбежать. Просто сбежать… Я долго уговаривала Крогаса одуматься… не пытаться создавать этот проклятый торный путь, которого не может быть! Но он… как люпс, взявший след… Они хотели уйти той ночью, не сказав ни слова, он хотел… он… он хотел забрать мою маленькую девочку в Темноту! И тебя тоже! Как воры они… подло… Когда я узнала, я была вне себя от ярости… я примчалась в этот проклятый дом… И ты теперь помнишь, что я натворила…
– Бабушка…
– Бриан,
– Я здесь.
– Скажи мне, что я не чудовище…
Челюсть сжалась до зубовного скрежета, все мышцы лица заболели, я задыхался, пытаясь выдавить из себя слова, тяжелые как свинец:
– Ты… не чудовище…
– Спасибо, мальчик, за эту сладкую ложь.
– Скажи мне его имя! Назови своего мучителя, бабушка, и я клянусь…
– Бриан, ты истинный л’Мориа. – Голос ее неожиданно окреп. – Не роняй свою честь, не позорь свою семью. Священный долг должен быть исполнен любой ценой.
Алфина л’Мориа судорожно вздохнула и с тихим стоном совершила свой последний выдох. Ее лицо на миг исказила отвратительная смертная судорога.
– Ты попрощался со своей родственницей, хозяин? Хозяин?
– Да, Симон.
– Тогда иди сюда и смотри. Ты должен это видеть.
Я опустил невесомое тело на пол. Прикрывать глаза не стал, они останутся открытыми, пока труп не окоченеет, увы.
Ташшар подвел меня к одному из окон и указал в кромешную тьму внизу.
– Я ничего не вижу, там нет ни единого источника света.
– Зато вижу я. Их тысячи.
– Тех, кто подчинился воле моего врага?
– Да. Все, малодиусы, жешзулы и многие иные таились в пещерах до поры, но теперь он бросил клич, и они выходят здесь. Нет другого такого широкого выхода наверх, чем здешний. С севера они разойдутся по всему городу…
– Или ударят всеми силами по дворцу.
– Что нам делать, хозяин? Весь клан здесь, и все ждут твоего решения. Раз уж мы доверились тебе, постарайся не погубить нас всех…
– Заткни свой клюв, – приказал я зло. – Весь клан это сколько?
– Почти тысяча темных душ.
– Даже после того, как вы сразились с асмодерианцами?
Я указал на груду мохнатых тел.
– Да. Женщины и потомство не сражались. Они притаились внутри этой цитадели, но ниже, и ждут мужчин.
– Как быстро вы можете бегать и как много вы можете взваливать на свои плечи?
– Мы очень сильны, быстры и выносливы…
– Тогда прикажи своим женщинам и детям немедленно убираться прочь из пещеры! Немедленно! А сам бери на закорки ближайшего солдата и делай то же самое! Вы вынесете нас на своих хребтах, потому что мои воины слишком устали и едва стоят на ногах!
– За что такое унижение?
– Это не унижение, это необходимость! Совсем скоро здесь разольется огненное море! Инч!
– Я понял тебя. – Мой друг со страдальческим лицом прикрыл глаза. – Координаты отправлены. Они говорят, что у нас есть семь минут, пока они не развернут дирижабли, их батареи не настолько…
– Уносим ноги, живо! Раненых брать, мертвых оставить! Шевелитесь, если хотите
– Слушаюсь!
– А что делать с пленным, тан полковник?
Один из солдат стоит над кучей тряпья возле мертвого малодиуса-переростка.
– Язык нам нужен, забирайте его!
Скачка на закорках у ташшара оказалась на удивление удобным и быстрым способом передвижения. На вид тощие и очень твердые на ощупь, эти мохнатые монстры имеют длинные сильные ноги. Они неслись с огромной скоростью, совершали длинные прыжки и легко лавировали в потоке текущей по улицам нечисти. Более мелкие чудовища не приставали к ташшарам, у них было повеление выбраться наружу и подлить нового масла в притихший огонь террора, и они им дышали, дышали волей своего господина! Я каждые несколько секунд поднимал взгляд и всматривался во тьму над нашими головами, ожидая, что невидимый мне потолок пещеры расколется от града артиллерийских снарядов и многотонные плиты похоронят нас под собой! Мы вырвались из города и стали прорываться по заполненным нечистью тоннелям, вверх, в предрассветную зимнюю ночь, и во мне даже начала зарождаться надежда, что мы успеем выбраться, когда весь мир разом сошел с ума и грандиозный грохот сбил нас с ног! Стены, окружавшие нас, начали валиться, тучи густой пыли ослепляли и душили нас, какофония предсмертных воплей сводила с ума! Я потерял все ориентиры и, чувствуя лишь боль в разбитом теле, оказался придавлен чем-то тяжелым.
– Мы живы! – раздалось рядом, когда этот ужас угомонился.
– Где полковник?
– Хозяин?
– Где он?!
– Сюда, его привалило! Помогите же!
– Отойди! Хозяин, вы целы?
Тяжесть отстала от меня, и я смог вздохнуть, после чего закашлял густой тысячелетней пылью.
– Доложить о потерях!
– Потерь нет, тан полковник! Нас только побросало!
– Проход завален! Тан полковник, проход…
– Довольно орать! Себастина, проложи нам путь наверх!
– Слушаюсь!
– Но осторожно! Если нас действительно завалило, любой убранный с пути камень может повлечь новый обвал! Продвигаемся медленно! Фонари еще остались у кого-нибудь или только эти два?
Мы поползли сквозь толщу битого камня, древнего песка, пыли и земли наверх, следуя за моей горничной, которая, словно неутомимый паровой молот, дробила преграду за преградой на нашем пути к свободе. Глоток прохладного зимнего воздуха показался мне восхитительным чудом, когда я наконец поднялся из-под нагромождения камней.
Поодаль валяется перевернутый бронестимер, солдат, оставленных стоять в охране, не наблюдается.
– Переверните транспорт и используйте как временное укрытие! Там есть комплект первой помощи, кто еще способен это сделать, окажите помощь раненым! Симон!
– Я рядом, – хрипло ответил он.
– Ты и твои сородичи немедленно отправитесь в город! Все, кто может сражаться! Перебейте как можно больше темных, тех, что успели выбраться! Но на глаза подданным не попадайтесь…
– Для них мы такие же чудовища. Я понимаю.