Дети синего фламинго
Шрифт:
– Врешь ты все, – сказал я. – Ты просто боялся, что придут слуги Ящера и возьмут за шиворот: “Почему не выдал беглеца?”
Он кивнул:
– Да, ты прав. Это помешало бы мне искать Истину. А Главная и Вечная Истина гораздо важнее жизни одного человека.
“Вот скотина”, – подумал я и сказал:
– Уходи. Ты предатель.
– Ну и что? – возразил Отшельник. – Еще неизвестно, плохо это или хорошо. Рядом с тобой стоит твой друг, он тоже предатель, но ты не гонишь его…
Я плечом ощутил, как Юлька покачнулся. Будто
– Сравнил! Ты!.. Тебя бы в такое дело пихнуть! Молчи лучше! Уходи! И попробуй еще раз выдать нас!
Отшельник слегка отпрянул, но лицо его не изменилось.
– Я не собираюсь вас выдавать. Зачем? Да вы и не спрашиваете дороги, сами идете… Прощайте…
Он обошел нас и стал уходить, не оглядываясь. Трава и заросли будто сами расступались перед ним.
Меня опять взяли злость и обида.
– Не найдешь ты Истину, Отшельник! – громко сказал я ему в спину.
Он не оглянулся. Тогда я крикнул:
– А хочешь, я тебе ее скажу?! Хочешь?
Отшельник остановился. Обернулся.
– Надо быть человеком – вот и вся Истина, – сказал я. – Понимаешь? Че-ло-ве-ком! А ты червяк! Сидишь в своей норе, и на всех тебе наплевать… Ну и сиди, пока не сдохнешь!
Я взял Юльку за руку, и мы пошли. Долго шли, потому что успели убежать далеко, когда перепугались шагов.
У дерева с гнездом нас дожидалась Птица.
Мы мчались в потоке теплого зюйд-веста, но не замечали его: Птица летела быстрее ветра. Встречный воздух трепал наши волосы и упруго отталкивал нас вместе с доской и веревками. Мы сидели как на качелях, которые сделали взмах назад и не могут опуститься.
Лес кончился, и внизу распахнулось пространство ярко-синей воды. Но это еще не было открытое море – вдали виднелся высокий берег. Птица несла нас над заливом.
Волны с белыми барашками с высоты казались неподвижными. Среди этих замерших волн я увидел черную лодку и разглядел в ней двух человек. Один греб, а другой сидел на носу и держал не то палку, не то короткое весло.
Сквозь шум встречного воздуха я услышал Юлькин вскрик:
– Женя, берегись!
Чего беречься? Я не понял. А человек на носу лодки поднял палку, и над ней появился маленький белый дым. Ах вот что! Напрасно стараетесь, голубчики! Разве можно прицелиться с прыгающей лодки по стремительной птице? Вот мы и пронеслись, а вы болтайтесь там среди волн.
Над лодкой опять вспыхнул дымок. Что-то сильно щелкнуло по доске. Между Юлькой и мной в дереве появилось круглое отверстие, края у него ощетинились щепками. Я невольно поджал ноги, будто это могло спасти от пуль. Посмотрел на Юльку. У него глаза были громадные от страха (да и у меня, наверно, такие же). Мы разом оглянулись на лодку. Но она уже скрылась за гребнями.
– Пронесло, – сказал я. Юлька облегченно улыбнулся и кивнул.
В это время большая теплая капля ударила меня
– Они ранили Птицу! – отчаянно крикнул Юлька.
Я поднял глаза. На голубых блестящих перьях я заметил черную точку. С нее срывались и летели в нас тяжелые шарики крови.
Нас тряхнуло. Мчались мы с прежней скоростью, но полет стал неровным. Раньше крылья Птицы были распластаны почти неподвижно, а теперь она беспорядочно взмахивала ими, стараясь удержать высоту.
Но высота быстро уменьшалась.
– Она упадет! – громко сказал Юлька.
Я умоляюще зашептал:
– Птица, миленькая, лети. Лети до берега…
Птица летела. Ее длинная шея стала прямой, как копье, нацеленное на ближайший мыс. Земля была уже недалеко. Но волны были гораздо ближе. Я видел белые гребешки как с высоты третьего этажа…
– Она не дотянет! – крикнул Юлька.
– Может, дотянет! – откликнулся я. А что еще я мог ответить?
– Она не донесет двоих! – опять крикнул Юлька. – Я прыгну!
Я увидел его решительные, совсем незнакомые глаза.
– Не смей, Юлька!
– Я хорошо плаваю!
До берега было метров триста.
– Юлька, не надо!
Но он оттолкнулся от доски и ухнул вниз.
Ну не мог же я его оставить…
Мне даже не удалось испугаться. Доска, с которой я неловко соскользнул, ударила меня по затылку, и я пришел в себя среди теплой соленой воды. Вынырнул. Шипучий гребень сразу накрыл меня, но я вынырнул опять и стал искать глазами Юльку. Сначала кругом были только синие склоны волн и пена. Потом волна подняла меня, и на соседнем гребне я увидел Юлькину голову. Юлька махнул рукой к берегу: плыви!
Мы поплыли, постепенно сближаясь. Гребни иногда накрывали нас, но плыть было нетрудно. Волны сами несли нас к земле. Наконец я коснулся ногами дна, и через полминуты прибой выкатил меня и Юльку на гладкий белый пляж.
Птица, прямая и спокойная, стояла на песке и ждала нас.
Я обрадовался! Я сразу подумал, что рана у Птицы, наверно, просто царапина, мы подлечим ее немного – и все будет хорошо.
Но когда мы выскочили на сухой песок, ноги у Птицы подломились, и она упала. Голова ее откинулась к самой воде. На тяжелый клюв, на глаза набежала длинная плоская волна.
Мы зарыли Птицу в песке. Опасно было оставаться на берегу: могла подойти лодка с теми двумя убийцами, но мы не могли просто так оставить Птицу. Стали рыть яму. Юлька подобрал какую-то щепку, я рыл кинжалом – он, к счастью, не потерялся.
Последний раз я погладил на шее у Птицы шелковые перышки, и потом песок этого проклятого острова закрыл ее.
Мы с Юлькой не плакали. Нисколечко. Наверно, слишком много слез мы потратили раньше. Теперь во мне была горькая сухая злость. И упрямство.