Дети сингулярности
Шрифт:
– Могу, но это все равно что в одиночку пересекать океан.
– Он искоса глянул на меня.
– Хочешь такую штучку? Я мог бы вживить тебе интерфейс.
Я отшатнулась.
– Нет!
Он улыбнулся - кажется, впервые. Лицо у него стало совсем другим.
– Ясно. Хочешь чего-нибудь выпить? У меня найдется пара глотков. И сядь уже наконец.
– Нет, спасибо, - сказала я.
– Я просто… - Пожалуй, свою роль голосового звена я выполняла сейчас не слишком успешно. Я заглянула ему в глаза.
– Мне нужно было поговорить
– Что ж, поступок. Знаю, как неуютно вам поодиночке.
– Откуда вам так много о нас известно?
– Множества… цепочки, как их теперь называют, создавались еще при мне. Одно время я интересовался этим проектом.
– Малкольм Лето пожал плечами.
– Но он оказался бесперспективным. Я читал статьи о неудачных экспериментах, порождавших уродов и умственно отсталых…
Я перебила его:
– Но это было давно! Матушка Редд родилась в то время, и она замечательный врач. И с нами тоже все в порядке…
Он поднял руку.
– Тише, тише! С интерфейсами тоже была куча несчастных случаев… В конце концов, окажись это абсолютно безопасно, я бы здесь сейчас не прозябал.
Вынужденное одиночество было для него больным вопросом.
– Но почему вы здесь, а не в каком-нибудь анклаве? Он пожал плечами.
– Какая разница, здесь или где-то еще?
– Он криво усмехнулся.
– Последний представитель исчезнувшего вида - вот кто я такой. Так значит, ты со своими дружками-телепатами собираешься стать пилотом корабля?
– Да, я… то есть мы…
– Что ж, удачи. Может, отыщете где-нибудь Сообщество, - сказал Лето. Он выглядел усталым.
– Выходит, произошло именно это? Они ушли в открытый космос?
Казалось, мой вопрос его озадачил.
– Да. А может, и нет. Я почти… помню.
– Он усмехнулся.
– Это как будто ты пьян в стельку и знаешь, что должен быть трезвым, но ничего не можешь с собой поделать.
– Понимаю, - серьезно произнесла я и пожала ему руку. Его ладонь оказалась сухой и гладкой.
В ответ он коротко сжал мою руку и поднялся, оставив меня в растрепанных чувствах. Внутри все как-то затуманилось, но в то же время я как никогда остро ощущала его присутствие. Мы, разумеется, знали, что такое секс. Мы это проходили, но только в теории. И сейчас я понятия не имела, о чем думает Малкольм. Если бы он был множеством, звеном моей цепочки, я бы знала.
– Мне пора, - сказала я, вставая.
Я надеялась, он скажет что-нибудь, пока я иду к двери, но он молчал. Щеки у меня горели. Глупая девчонка! Только и могу, что сбивать с толку свою цепочку…
Я закрыла за собой дверь и бросилась к лесу.
– Меда!
Его фигура чернела в желтом проеме двери.
– Прости, я задумался о своем. Наверное, я вел себя не слишком гостеприимно. Может, ты…
В три шага я очутилась рядом и поцеловала его в губы. Только теперь я ощутила его мысли, его волнение.
– Может, я - что?
– спросила я через минуту.
–
Утром, когда я вернулась на ферму, мы, то есть они, уже ждали меня. Я знала, что так будет. Одна часть меня жаждала провести весь день наедине с возлюбленным, а другая стремилась лишь к одному - встретиться с собой, зарыться носом в запах, который льнул ко мне, и доказать нам… Не знаю, что именно я собиралась доказать. Возможно, то, что для счастья мне не нужно быть частью чего-то. Что они, то есть мы, не нужны мне, чтобы стать цельной личностью.
– Помнишь Веронику Пруст?
– спросила Мойра. Она стояла в дверях кухни, остальные сгрудились позади нее. Конечно, когда я сбежала, она все поняла. И неслучайно припомнила именно эту историю.
– Помню, - ответила я, не входя в дом, недосягаемая для волн феромонов. Тем не менее я ощущала запах гнева и страха - это злилась и боялась я сама.
– Она собиралась стать капитаном корабля, - продолжала Мойра. Конечно, мы все прекрасно помнили Веронику. Она была на два
года старше. Обычно множества формировали еще в яслях, чтобы оставалось время на корректировку, но выводок Вероники распался на пару и квадрат. Пара оказалась довольно крепкой, а квадрат сначала перевели на машиностроительное отделение, а потом вообще исключили.
– Хватит, - отрезала я.
Я шагнула мимо них на кухню, на ходу скатав в тугой клубок воспоминание о ласках Малкольма, и камнем бросила в них.
Они вздрогнули. Я поднялась в свою комнату, чтобы собрать вещи. Они не пошли за мной и этим разозлили меня еще больше. Я кое-как побросала в сумку одежду, одним движением смахнула с комода безделушки… Что-то блеснуло в этой куче. Это был жеод, который Стром нашел как-то летом, когда мы летали в пустыню. Он тогда разломил его пополам и собственноручно отполировал.
Я взяла его в руки, провела пальцем по гладким граням, окружавшим зазубринки кристалла, спрятавшегося в сердцевине. Но брать с собой не стала, положила обратно на комод и застегнула сумку.
– Уходишь?
В дверях с непроницаемым лицом стояла матушка Редд.
– Вы звонили доктору Халиду?
Это был наш врач, наш психолог - в общем, практически наш отец.
Она пожала плечами:
– А что я ему скажу? Разбитую цепочку заново не скрепишь.
– Ничего я не разбиваю!
– воскликнула я.
Неужели даже она не понимает?! Я личность, сама по себе. Мне не нужно быть частью чего-то.
– Ну да, ты просто уходишь. Конечно, я все понимаю.
Мне стало больно от ее сарказма, но она вышла из комнаты раньше, чем я успела ответить. Я опрометью бросилась вниз по лестнице, прочь из этого дома - чтобы не встречаться с остальными. Не хотелось, чтобы они почувствовали мою вину. Всю дорогу до домика Малкольма я бежала. Он работал в огороде.
– Тише, тише, Меда… - сказал он, принимая меня в свои объятия.
– Что с тобой?