Дети смотрителей слонов

Хёг Питер

— Вот этот молодой человек… — говорит епископ Торласиусу-Дрёберту.

Она останавливается, роясь в памяти в поисках моего имени, но оно стёрлось от времени, которое лечит все раны.

— Молодой человек находится здесь на лечении. Его сестра…

Она вновь напрягает память, и на сей раз ей удаётся кое-что извлечь, наверное, это объясняется тем, что для вытеснения Тильте из памяти нескольких лет маловато.

— …Дильде, — говорит епископ. — Его сестра, Дильде, пришла навестить его.

Граф издаёт звук, как будто он полощет рот вадемекумом. Торласиус-Дрёберт бросает

на него взгляд, полный профессионального психиатрического интереса. В наших же с Тильте взглядах граф прочитывает угрозу серьёзного физического увечья. Поэтому сразу же замолкает.

Все они говорят голосами, которые сами считают приглушёнными. Наверное, это из-за меня. Наверное, из-за своего пристрастия к наркотикам я должен был стать глухим или, во всяком случае, тугоухим.

Торласиус-Дрёберт внимательно изучает меня своим взглядом Ницше. Помню, что два года назад он был ещё и гипнотизёром, и несколько раз папа и мама были у него на сеансе гипнотерапии. Я должен также добавить, что из трёх врачей, которые обследовали родителей, двое других признали их в целом нормальными. Торкиль Торласиус был с ними не согласен.

— Да, — говорит он. — Ясно, что дело плохо. Ты согласна со мной, Минни?

— Господи, Торкиль, — говорит его жена, — да тут нет никаких сомнений!

Мне представляется очень романтичным, когда супруги живут вместе многие годы. Я, например, обожаю аистов на крыше нашего дома — каждый год это одна и та же пара. И ещё я думаю: хорошо, что у папы и мамы хватает сил уже двадцать лет терпеть друг друга, ведь мы, их дети, хорошо их знаем и прекрасно понимаем, чего им это стоит.

Но то, что какая-либо женщина способна находиться рядом с таким мужчиной, как Торласиус-Дрёберт, в течение длительного времени, это всё-таки сродни чудесам, описанным в Новом Завете. И она не просто находится рядом с ним, она преклоняет колени и глядит на него, как на полубога и дар человечеству.

— Расстройство личности, — говорит Торласиус. — Иначе и быть не могло. С таким воспитанием. Девочка покрепче. В ней есть некий стержень.

Тильте бросает в его сторону задумчивый взгляд, который не обещает ему ничего хорошего.

— Я собираюсь наведаться в дом священника, — говорит Анафлабия Бордерруд. — Возможно, тебе будет интересно отправиться туда со мной, Торкиль. Посмотреть профессиональным взглядом на это место.

Когда взбираешься на скалы и перед тобой вдруг открывается море, всегда вздрагиваешь. Только сейчас Баскер, Тильте и я начинаем осознавать весь масштаб их хитроумного заговора.

Анафлабия Бордерруд приехала на Финё, чтобы как-то замять то, что, как она опасается, станет новым скандалом вокруг нашего семейства. И, как и в прошлый раз, она взяла с собой Торкиля Торласиуса-Дрёберта, чтобы оценить психологическую сторону дела. Совместно они рассчитывают замести под ковёр папу, маму, Ханса, Тильте, Баскера и меня, чтобы потом усесться сверху и убедиться в том, что всё тихо — и много времени это не займёт, потому что вес каждого из них явно превышает девяносто килограммов. Постепенно у меня возникает чувство восхищения. Узнаю крупных игроков.

Анафлабия откашливается.

— К сожалению, — констатирует

она, — полиция опечатала ваш дом.

Тут меня осеняет. Я вдруг понимаю, зачем она приехала в «Большую гору». Не для того, чтобы увидеться с нами. А для того, чтобы мы помогли ей попасть в наш дом.

Тильте кивает.

— Я знаю, как туда войти, — говорит она. — Но это невозможно объяснить. Так что если бы вы взяли меня с собой…

Мы снова проходим через террасу. И должен сказать, внутри нашей группы кипит множество противоречивых чувств.

Если вы позволите мне начать с себя, то признаюсь, что меня охватывает паника при мысли о том, что Тильте собирается бросить нас с Баскером в этом заведении. Что касается графа, то я вижу, что он вообще в ауте, так что Торласиус-Дрёберт начинает посматривать на него с интересом, как будто ожидает, что купальная шапочка графа скоро выдаст какой-нибудь блестящий результат.

Епископа, похоже, мучают сомнения. Вовсе не религиозного толка и вовсе не насчёт вторжения в наш дом, потому что и в том и в другом случае она не сомневается, что Господь Бог на её стороне. Она совсем не уверена в том, что стоит брать с собой в машину Тильте — ведь нельзя с уверенностью сказать, что зараза, которая поразила нашу семью, не может передаться другим.

Вера-секретарь семенит проворно, но осторожно, словно денщик великого полководца, ступающий по опасной вражеской территории. А Минни Торласиус-Дрёберт не сводит обожающего взгляда со своего мужа.

Профессор показывает на купальные шапочки и обращается к епископу.

— Я воспользовался возможностью для проведения эксперимента. В самом ближайшем будущем мы сможем идентифицировать ген, отвечающий за пристрастие к наркотикам. И вызывающий локальное повреждение мозга.

Если сказать, что епископ демонстрирует заинтересованность, это будет явным преувеличением. Всем своим видом она хочет показать, что проблем с головой на Финё и так хватает, так что нечего докучать ей всякими глупостями.

Но мы уже два года знаем Торласиуса-Дрёберта как выдающегося оратора и блестящего учёного, который неустанно стремится к новым знаниям. Так что он немедленно обращается к графу.

— А что можно сказать, — говорит он, указывая на меня, — о перспективах выздоровления мальчика? И не следует ли нам воспользоваться возможностью и сканировать его мозг?

Граф Рикард оказывается в сложном положении. Ему непонятно, как себя вести. Он смотрит через плечо профессора и машет рукой.

— Это просто маленькие голубые гномики, — объясняет он. — Они живут под террасой. Я показываю им, чтобы они подошли поближе.

Мне вдруг вспоминаются слова о том, что даже если и нет никакой двери, не стоит сдаваться, надо продолжать стучать. Потому что оказывается, что хотя Анафлабия Бордерруд вряд ли может претендовать на то, чтобы стать актрисой, всё-таки можно представить для неё какое-то будущее в шоу-бизнесе — осознав перспективу появления маленьких голубых гномиков под ногами, она внезапно высоко подпрыгивает, на мгновение зависая в воздухе.