Дети Солнца. Книга первая
Шрифт:
Я видел пару таких рисунков. Было это красиво и необычно. Но это не было произведением искусства, как ни крути. До Водомирского ему было далеко. Но я уважал Петровича и свое мнение никогда не высказывал.
С Элкой мы пришли самими последними- наша стрелковая братия, как называл нас Валера, была уже в полном составе. Из самих машинистов были только Лешка, Оля и Рустам. Остальные были или на вахте или восстанавливали повреждения (машинному отделению тоже досталось не мало).
Рено видимо уже ушел- на импровизированном столе- кожух от оптических
Высокий Корней с трудом встал с корточек, едва не задев «столешницу» и жестом позвал нас к себе.
– Садитесь, тут посвободнее. Подвинься, Оль.
Все заерзали, освобождая место для нас, одновременно пытаясь выкроить место поближе к лампе. Наконец я сел около Ольги, а Элла- опираясь на плечо Андрея- села на корточки, ближе к Корнею.
Валера поднял флягу и торжественно произнес:
– Молодежь. Я вам это, что в моей фляге- не предлагаю. Вдруг- не дай Бог-тревога…хотя, какая в энго тревога?.. хочу сказать следующее: вы живы. Это главное,– он обвел нас взглядом,– я, ладно. Я старый механик. А вам- еще жить и детей рожать.
Он в два глотка выпил содержимое своей фляги и шумно втянул воздух.
– Давайте, налетайте,– скомандовал он и мы начали обедать.
Элка властным жестом отобрала у меня тюбик с каким-то паштетом и выдавила на мою пластмасску темно-красное желе. Оно зашипело и увеличилось в размере. Элка что-то еще подсыпала и размазала по всей поверхности набухшего …мяса?!
– Морской еж, в собственном соку!– гордо, словно именно она его сжимала в тюбик, озвучила блюдо Эля,– ешь, тебе силы нужны!
Я кивнул и достав палочки начал есть.
Ёж так ёж.
За это время все перемешали и передавили из тюбиков, баночек, пакетиков всё что можно и в полутемной комнате разнесся приятный запах молекулярной еды.
Потом мы болтали о всяких пустяках. Корней с Андреем взяв под локотки Лешку, стали упрашивать показать им датчики леброксного преобразователя. Валера, тихо переговариваясь с Ольгой, время от времени подливал себе в стакан что-то из фляги и сразу выпивал. При этом его собеседница каждый раз пыталась его остановить, но Петрович слабо от нее отмахивался.
Девчонки спросили Рустама, старший оператор поляризатора, о том, как им видится астробой отсюда-с закрытого машинного зала. Выяснилось, что вполне мрачновато. Для машинистов наш поединок с противником – это бешенный скачки напряжений в циркальных решетках, постоянное слежение за частотой магнитных ловушек плазменных шнуров (кажется, он так сказал). Причем потенциалы поля меняются почти каждую секунду, а запас каких-то параболических камней у нас на исходе. И так далее… так что- это вам не в паучков тапочками шлепать.
От этой фразы я поперхнулся, но на меня никто не обратил внимания- Элла, Лена и Катя слушали Рустама затаив дыхание. Голос старшего оператора,
Корней, Диксон, Андрей, Зеф вместе с Лешкой ушли за станины леброкса. Судя по кряхтению и сдавленным кашлям Диксона- они там распивали «запрещенное содержимое» еще одной фляги Петровича. Я повернулся к Ольге и спросил:
– Слушай, а что с инертными гасителями было?
Она на мгновение прищурила свои ярко-зеленные глаза и проглотив очередной кусок еды, уточнила:
– Когда?
– Да ближе к концу боя, до того, как мы в них «Бульдога» запустили.
– На счет торпеды не знаю- это вы оружейников спросите. А на счет гасителей,– она отмахнулась как от чепухи,– кадроновые трубки лопнули.
– И чё?– не унимался я, пытаясь хоть что-то понять.
Я совершенно не представлял себе работу всех механизмов, которые сейчас окружали нас.
Ольга посмотрела на меня удивленным взглядом. Но потом она вспомнила, что перед ней сидел простой стрелок (увидел- выстрелил- забыл- уснул, как дразнили нас техники) и глядя в одну точку нудным тоном ответила:
– Перегрев V- охладителей, автоматический сброс напряжения в блоке инерционных ускорений. Переход на вспомогательный блок. В последующем- замена лопнувших трубок и подача напряжения на основной блок ускорений,– словно на лекции продекламировала Ольга,– вам все понятно, стрелок Бонки?
– Нет,– честно ответил я.
– Вопросы еще есть? Че спрашиваешь?
– Просто. А нельзя?
– Как твой бой?– она перевела разговор на другую тему,– говорят, первого подстрелил?
– Даже двух,– скоромно потупив взгляд сказал я.
– Ну, поздравляю.
Около меня сел Зеф.
– Ффф,– поморщилась Элка,– Перси, неужели нельзя заесть это чем-то?
Зеф дернулся всем телом и тихо отрыгнул в сторону.
– Элка, не тарахти. Я вообще- к Бонки.
– Пить он не будет,– грозно сказала Элла.
– Я не о том.
– он подмигнул мне,– тут вы о абсолютниках говорите? Когда наколки делать будешь?
Элка повернулась всем корпусом ко мне и сжала мою ладонь.
– Точно, Лева!
Я попытался найти ответ в ее широко распахнутых глазах, но потом вспомнил недавний разговор с Корнеем.
На Флоте пошла мода- колоть на руке тату паука. За абсолютно сбитого паука. Личного абсолютника. Причем кололи именно тех, кого сбили. То есть по прозвищам вражеских судов.
На нашем «Горноморе» умел колоть только Зеф. И делал он это легко и красиво- его тату красовались на руках стрелков, энгоников и даже на волосатой руке бронемастера.
Зефу так же доставляло удовольствие и то, что при коротких встречах с другими командами артопов, некоторые стрелки забегали к нему «на часок», пренебрегая услугами остальных мастеров. И тогда у каюты нашего второго стрелка выстраивались маленькие очереди из заносчивых молодых людей (попадались и весьма привлекательные особы).